Неожиданно в наушниках раздается женский голос: «Самолет, ответьте Краков-Башне». Да ну нафиг! Солнце, где ж тебя раньше носило? Ну хрен с тобой, мне не трудно и ответить.
— Браво-Новембер-Дельта слушает — бурчу в микрофон.
— Вы полосу видите?
— Думаю что да — не скрываю я сарказма, одновременно выходя на глиссаду.
— Метео послушать не хотите? — не менее язвительно интересуется собеседница.
Ну давай, поучи меня жизни. Но перед этим — спать научись так, чтобы это работе не мешало.
— Хотел двадцать минут назад. Но никто не отзывался что-то.
— Браво-Новембер-Дельта, посадку запрещаю! Уходите в зону ожидания.
Блядь! В данной ситуации — это не только выражение эмоций, но и характеристика моей собеседницы. Дико матерясь про себя, увеличиваю тягу и прибираю штурвал. Был бы у меня достаточный запас керосина — забил бы болт на эти грозные вопли (знаю, что так категорически не принято, но окончательное решение — прерогатива командира), сел, высадил пассажиров и тут же пошел на взлет. Но баки почти сухие, так что придется как-то выстраивать отношения с этой стервозной сволочью. Иначе мне тупо топлива не дадут. Во всяком случае, я бы не дал на ее месте. Так что, проклиная все, ухожу в зону ожидания и наматываю круги в стороне от аэродрома.
— Браво-Новембер-Дельта, Вы садиться собираетесь? Или до завтра будете там болтаться?
Ах ты тварь! Еще и глумишься. Ну ладно. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Мужику за подобные фокусы я бы морду набил без затей, но и для бабы тоже придумаю что-нибудь «хорошее».
— Собираюсь — отвечаю я, талдыча про себя фразу мультяшного Карлсона. «Спокойствие, только спокойствие!».
— Ну так запрашивайтесь.
Глубоко выдохнув, я предельно спокойным, даже скучающим голосом произношу:
— Краков-Башня, Браво-Новембер-Дельта, разрешите визуальный заход на посадку.
— Садитесь. — слышится через пару минут.
Строю «коробочку» и притираю самолет к полосе. Блин, они вообще хоть какие-то работы над ней проводили? Или просто взяли кусок поля (даже не удосужившись его огородить) и обозвали взлетно-посадочной полосой? Судя по количеству ям и ухабов — второе. Такой жести даже у меня на Лусоне нет, не говоря о более цивильных местах. Хорошо, что самолет практически пустой — меньше нагрузка на шасси, которому и так несладко приходится.
— Рулите к зданию. Заправляться будете?
— Да — односложно отвечаю я.
— Авгас?
— Нет.
— Керосин?
— Да.
— К дальнему от Вас танку рулите.
— Принято.
Так вот, значит, что это такое — те неопознанные мной с воздуха штуковины. Теперь я могу разглядеть их поближе и понимаю, что это пара цистерн, кубов эдак на двадцать каждая, вкопанных в землю. Видимо, чтобы не морочиться с бетонным основанием. Рядом с каждой — какая-то будка, габаритами примерно с «туалет типа сортир», как говорили в бессмертной комедии. Совсем близко подруливать к ним мне опасливо, так что останавливаюсь метрах в тридцати от указанной мне емкости и глушу двигатели. Пассажиры в салоне зашебуршились, Кравчик уже на выход собрался, не терпится ему покинуть борт воздушного судна по какой-то причине.
— Сидеть, не выходить. — бросаю я через плечо, не утруждая себя политесами.
— Это еще почему? — сварливо интересуется старший пассажир.
— Потому что я не хочу менять винт.
— Это Ваши проблемы. — парирует Ковальский, пробираясь к выходу и стараясь не испачкаться о лежащее в грузовом отсеке запасное колесо. Что при его тучности не так уж просто.
— Мои. А отрубленная этим винтом голова — Ваши.
Шебуршение за спиной прекращается, а недовольное пыхтение, напротив, усиливается. Издаваемые Ковальским звуки сейчас напоминают раскочегаривающийся паровоз, а сам пан — быка на корриде. Ну да, я приделал себе над приборной панелью зеркальце, на манер автомобильного. А то как-то неуютно мне иметь совершенно незнакомых людей за спиной и не видеть, что они там делают.
Вот наконец винты останавливаются, я выбираюсь наружу и ставлю колодки, после чего даю пассажирам «добро» на выход и отпираю замок на оружейном ящике. Паны с недовольными физиономиями вооружаются и покидают метро стоянки. Ну и хорошо, ну и замечательно. «Баба с возу — кобыле легче», как гласит народная мудрость. Кстати о бабах… Со стороны построек ко мне идет весьма симпатичное создание. Не имел бы неудовольствия пообщаться несколько минут назад — попытался бы подкатить. Эффектная брюнетка возрастом около тридцати лет, броский, но смотрящийся макияж и прикид в стиле «милитари». Просто современное воплощение богини Дианы. И почему красивые женщины порой такие стервы?