Распихиваю по ячейкам ремня(если это можно так назвать — я просто кое-где распорол нитки, скреплявшие два слоя кожи) пистолетные магазины в количестве трех штук, беру футляр с биноклем и выхожу на палубу. Последним, пожалуй, я даже отдельно похвастаюсь. Отдал я за него сотню с четвертью, но он того стоит. Аллюминиевый обрезиненный влагонепроницаемый корпус, внутри заполненный азотом, «просветленная оптика» (что бы это ни значило), дающая двенадцатикратное увеличение. И главное, чем меня эта штука купила — название. «Винчестер Ви-Дабл-Ю чего-то там». Это вообще моя слабость — вещи с именем, овеянным историей. Называйся бинокль как-нибудь иначе — фиг бы я за него такие деньги отвалил. Были варианты и подешевле с абсолютно аналогичной увеличивающей способностью.
Продефилировал я на нос и уселся там с биноклем, старательно пытаясь углядеть что-то впереди. Вибрации от машин, передающиеся на корпус, вполне явственно ощущались организмом, не смотря на уже появившуюся некоторую привычку. Полным ходом идем. А он, по данным ходовых испытаний, составляет аж двадцать четыре целых и восемьдесят пять сотых узла. Что по меркам Нового Света очень даже хорошо. Не так много кораблей могут выдать больше. Это мне Маслов рассказал. Сам он, правда, на испытаниях не присутствовал и знает об этом со слов кэпа, но тот вряд ли врать будет. Сейчас, правда, мы идем помедленнее, наверно — встречная волна (балла эдак три-четыре) должна несколько снизить нашу скорость.
Впереди по-прежнему лишь морская гладь. По крайней мере, мне пока видна исключительно она. Но «Фурор» слегка доворачивает вправо, а значит — с наблюдательного поста на мачте цель уже видна. Ну там наблюдатель и сидит повыше, и оптика у него помощнее. Ну ничего, минут через пятнадцать-двадцать и я увижу объект нашей сегодняшней работы. По моим прикидкам так получается.
Однако через пол часа в окулярах бинокля все еще тишь да гладь. Хотя, на счет них я загнул, пожалуй. Особой глади не наблюдается, да и ветер старик Бофорт[59] вполне позволяет назвать свежим. Интересные дела, однако. Так и хочется спросить «В чем дело?». С интонациями Арчила Гомиашвилли, естественно. Но вот беда, спросить-то не у кого! Придется сидеть, пялиться в бинокль и ждать. Ну и ладно. Я хоть и любопытный, но терпеливый.
Минут через пятнадцать я, отвлекясь от наблюдения за морской поверхностью, обнаружил идущего к месту для курения нашего штурмана. Это весьма кстати. Человек наверняка владеет информацией и можно попросить его со мной этой информацией поделиться. Потому подсаживаюсь рядом и задаю дьявольские предсказуемый вопрос:
— Что скажешь, Андрюх? Что там с марса семафорят?
Маслов затянулся табачным дымом и ответил:
— Да пока неясно толком. Что-то небольшое и очень шустрое. Чешут где-то с той же скоростью, что и мы.
— А до берега далеко?
— Да они не к берегу идут. Не хотят они к берегу. Параллельно двигаются. Будь их воля — вообще бы в открытое море ушли. Но мы тогда угол срежем и расстояние сократим. Так что просто уходят по прямой.
— Странные дела. — констатирую я очевидный факт.
— И не говори. Я бы даже сказал — вдвойне странные. Ну ничего, догоним — выясним, в чем там дело. Если догоним, конечно.
На этой оптимистичной ноте Андрей удалился в рубку, а я остался дальше любоваться морским пейзажем. Правда, пейзаж этот — море от края до края — мне уже порядком поднадоел. А с другой стороны — это просто я зажрался. Когда впервые в море вышел — имел нежно-зеленый оттенок лица и хотел только чтобы это все скорее кончилось, неважно как — а сейчас пейзажи мне не такие, понимаешь ли. Скучно смотреть на них! Ничего, скоро станет повеселее. Только не факт, что мне это веселье по вкусу придется. Оснований для такого пессимизма, правда, пока не усматривается, но мало ли… В нашем деле всякое случиться может.