— То есть ты хочешь сказать, что полиция имеет меньше обязательств, чем герой?
— Конечно. Людям свойственно ошибаться, но им можно ошибаться. Тем более мы НЕ ОТВЕЧАЕМ ЗА ВЕСЬ МИР, мы отвечаем только за город, за районы, может частично за округа и штат. А герой… он не может этого сделать. Есть, конечно, такие герои, которые привязаны к определенной стране или городу.
— Бэтмен, Сейлоры, — ответил Логан, забирая у Мика чашки с перебранными фруктами.
— Правильно. Бэт сидит в Готеме, Сейлоры — в Японии. Все довольны.
— Сейлоры еще в Лос-Анджелесе есть.
— Ну, вообще замечательно. Вот я и говорю, что может, кроме Супермена, который по всему миру мотается, остальные предпочитают сидеть по отдельным городам и весям. Богатым героям это так в забаву, а бедным…
— А пофигистам?
— А этим пофигу. А раз пофигу, то и, если такие и мотаются по миру, спасают всех походя, они дают себе возможность и поесть, и попить, и книжку почитать, и поболеть, в конце концов.
— То есть мы — не герои? Это так у тебя получается?
— Вы герои, но ближе к копам. Ближе к людям. А на государство вам тоже пофиг, потому что вы на него не работаете.
— Понятно, — Логан помешал в кастрюльке, — шел бы ты, Мик, поспал. Ты все еще слаб после болезни.
— Хорошо, — Мик поднялся из-за стола и пропал из камбуза.
Вечером Мик вновь появился в камбузе. Логан приканчивал свой ужин, состоящий из грудинки и хлеба. Мику великодушно было предложено то же самое. Несколько минут парни вдумчиво жевали, потом Логан поделился своими мыслями.
— Я, вот думаю, при твоем возрасте…твоем РЕАЛЬНОМ возрасте, ты давно должен был превратиться в брюзжащего и противного старикашку.… Но почему-то, ты в него не превращаешься, а, наоборот, очень даже излучаешь жизнерадостность и живость…
Мик перестал жевать и мрачно уставился на приятеля. Затем пожевал еще и ответил:
— Для своих двухсот ты тоже на удивление бодренький, но такой циник, просто жуть.
— Если учесть, какая жизнь тебе досталась, ты бы тоже мог превратиться в циника, — возразил Логан.
— Мог, но не превращаюсь. А знаешь почему? Потому что мне интересно, чем дело кончится.
— Какое дело? — Логан недоуменно посмотрел на Мика.
— Очень простое — моя жизнь, — Мик улыбнулся, — пока меня в моей жизни все устраивает. А как только мне надоест,…я помру от… старости. И, вообще, обещания выполнять надо.
— Какие — такие обещания?
— Обычные. Я дал обещание в своей…мм…прошлой жизни, о которой я тебе не рассказывал. И не буду.
— Интересненько, — у Логана загорелись глаза.
— Можешь даже не надеяться, — осадил его Мик, — в прошлую жизнь я никого не пускаю и, если ты начнешь ковыряться в моем досье, то все равно ничего там не найдешь.
— Хорошо, — Логан встал, убрал еду и очень вежливо велел Мику убраться с камбуза.
Мик подчеркнуто вежливо это приглашение выполнил.
На следующее утро Мик и Логан вновь встретились в камбузе. И опять Логана потянуло на философию.
— Вот, объясни мне, почему ты такой? — вопросил Логан Мика, ставя перед ним чашку с абрикосами, — вытащи из них косточки и порежь на дольки. Будем торт делать.
— «Наша служба и опасна, и трудна, и, на первый взгляд, как будто не видна», — мурлыкал Мик под нос. Потом до него дошел вопрос Логана:
— А что тебе не нравиться во мне? Объясни, пожалуйста?
— Мне все нравиться, только я не понимаю, как ты в этом мире выживаешь. Мир полон боли и вражды, а ты остаешься жизнерадостным.
— Ну, ладно. Объясню. Вот, возьмем тебя. Ты уже в мире живешь около двухсот лет. У тебя регенерация тканей, заживляемость фантастическая. Ты везде побывал, везде поработал. Видел мир и с изнанки, и с картинки. Ты стал циником. Ты знаешь, что ожидать от людей, особенно от тех, кто наделен властью. Что мы видим? Мы видим тебя. Логана. Парня, который за друзей, всех порвет. И я…, — Мик неопределенно хмыкнул, — если учесть мою прошлую жизнь, где я никак не мог определить свое место в жизни и значение, то в этой жизни — я занимаюсь тем, чем я хочу. У меня много друзей — и новых, и старых. У меня много увлечений, и у меня сейчас очень НАСЫЩЕННАЯ жизнь. И мне это определенно нравиться. А если мне это нравится, то я не смогу стать циником.
— Ну, а остальные? Те, кто с нами на корабле?