— Дядя, — ответил врачу Адам. Я видела, что женщина собиралась сказать ему, что она будет говорить только с моими родителями или опекунами.
Я заговорила:
— Почти то же самое.
Пока доктор рассказывала Адаму о моём состоянии, на его лице не было эмоций. Но я знала его достаточно хорошо, чтобы видеть эмоции, которые он держал в себе. Томми умер, так что он был единственным, кто мог заменить мне отца.
Вскоре доктор оставила нас наедине. Адам подошел ко мне. После долгой паузы он присел рядом со мной на стол для осмотра. Он не кричал на меня. Не спросил, как я себя чувствовала. Он просто сидел там, а я подалась к нему.
Он обнял меня, и я плакала – мы оба дрожали от моих всхлипываний.
Он держал меня, держался за меня. А когда я перестала плакать и выпрямилась, утирая слёзы тыльной стороной руки, он не сказал ни слова.
— Мне жаль, что Даниэла тебя вырубила, — сказала я. Он победил меня в моей же игре спокойного молчания.
В ответ Адам поднял бровь.
— Правда?
— Не особо, — с едва заметной улыбкой, призналась я. – Но мне жаль, что это было нужно.
Адам фыркнул.
— Я слышал, ты наказана до сорока лет, — сказал он, подавляя желание самому меня отругать.
— Уверенна, Айви преувеличивала, — сказала я.
Адам поднял вторую бровь.
— Правда?
Дверь больничной палаты открылась. Я ожидала увидеть Айви или Боди, который обещал принести что-нибудь поесть, но вместо этого в комнату зашел Уильям Кейс. На нём была та же одежда, в которой я видела его в последний раз.
Его густые седые волосы растрепались. За этот день он постарел на десяток лет.
— Ты цела?
Те же слова, которые он говорил мне раньше, но на этот раз я услышала в его голосе больше эмоций, чем когда-либо. Я гадала о том, поверил ли он, как и все остальные, что Даниэла и её ребенок погибли. Учитывая всё, что я знала об этом мужчине, если он ещё не знал правду, то скоро он её узнает.
— Со мной всё будет в порядке, — сказала я. Это была правда. Почти правда.
— Если бы я не думал, что меня убьют на месте, — произнёс создатель королей, подходя ко мне, — я бы хорошенько отшлепал тебя за то, что ты вернулась в то здание.
Я не знала, считал ли Кейс, что его убьют Адам, Айви или я сама. Стоящий рядом со мной Адам нахмурился.
Я почувствовала, как на моих губах появилась ухмылка.
— Вы говорите, как моей дедушка, — сказала я. – Мой другой дедушка.
Уильяму Кейсу никогда не нравились напоминания о том, что дедушка растил и любил меня и сделал меня тем, кем я была. Но на этот раз он воспринял это спокойно.
— Ты – ужасная девочка, — подойдя ко мне, сказал Кейс. – Безрассудная, глупая, безответственная и ужасная девочка. И я… — он посмотрел на Адама, а затем снова перевёл взгляд на меня. – Я попытаюсь быть лучшим человеком, — хрипло произнёс он. – Ради тебя.
ГЛАВА 65
Я не стала оставаться в больнице. Меня отпустили под ответственность Айви. Первым делом я спросила о Генри.
Она знала меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я не отступлю. И – судя по всему – персонал больницы знал её достаточно хорошо, чтобы не останавливать нас на пути в отделение интенсивной терапии.
Мать Генри стояла в коридоре, облокотившись на стену и прижав ко рту кулак. Моё горло и желудок сжались.
— Тэсси, — мягко произнесла Айви, но я уже бросилась бежать.
— Он… — спросила я у мамы Генри. Я не могла закончить вопрос. Памела Эбеллард-Маркетт подняла взгляд. Она не сразу осознала, что я была здесь.
Её тело вздрогнуло, когда она попыталась сдержать всхлип.
— С ним всё будет в порядке, — эти слова ломали её, хоть она и пыталась собраться. – Операция закончилась. Они говорят…
Айви подошла к нам и опустила руку на плечо матери Генри.
— Простите, — произнесла Пэм. – Я не могу разваливаться. Знаю. И с Генри всё будет в порядке. Ему понадобится физиотерапия, но он будет в порядке. Не знаю, почему я так плачу…
Она снова вздрогнула, всхлипывая.
Я знаю. Я знала, почему она плакала так, будто потеряла его. Потому что после захвата Хардвика она снова и снова переживала это. Скорбь напоминала матрешку, а эта женщина уже потеряла мужа. Она потеряла своего свекра, поддерживавшего её после первой потери. Ей дочь просыпалась по ночам с криками, боясь того, что следующими могли стать Генри или его мать.
Пэм покачала головой и выпрямилась. Она заставила себя вздохнуть, но не могла остановить слёзы. Она была одной из самых сильных женщин, которых я встречала.
И она была сломана.
Жизнь сломала её.
И всё же она держалась. Она жила дальше. Стоя там, я видела в ней столько всего от Генри. Она сделает всё, чтобы защитить своих детей. Я видела, что её пугала идея о том, что Генри нёс на себе тяжесть мира, чтобы защитить её.