Ты сдалась ради меня. Ты рискнула жизнью ради меня.
— Что? – парировала Эмилия, глядя на меня. – У меня что-то на зубах?
Она не хотела благодарности так же, как она не хотела благодарить меня после того, как я помогла ей бросить вызов Джону Томасу.
— Может я и ошибаюсь, — сказала я Эмилии, — но думаю, это не просто так называется групповыми обнимашками.
Прежде чем Эмилия успела это скрыть, я увидела, как на её лице мелькнуло искреннее удивление. Ашер схватил свою сестру и притянул Эмилию к нам. Вивви была не из тех, кто возражал против объятий, так что через несколько секунд она уже обнимала Эмилию одной рукой, а меня – второй. Не отпуская свою сестру, Ашер крепко притянул меня к ним.
Слишком крепко.
Мы начали падать. Ашер повалил нас всех на пол. Вивви начала хихикать.
— Летучая мышь в колокольне! – сказал ей Ашер, снова говоря кодом.
Эмилия попыталась выбраться из-под своего брата.
— Мы – не родственники, — сказал ему она.
Ашер был невозмутим.
— Нам не хватает только Генри, — объявил он, — и незаконных фейерверков. Тогда в мире всё будет правильно.
Теперь так будет всегда, — осознала я, услышав имя Генри. – Я согласилась на это, когда решила сохранить секрет Генри – и заставила его сделать то же самое.
— Ты его уже видела? – спросил у меня Ашер, приподнимаясь на локтях. – Медсестры не хотели меня впускать, но я бываю очень убедительным, — он пошевелил бровями.
— Я его видела, — выдавила я.
Ашер вздохнул.
— Всё ещё не могу поверить, что Генри подстрелили. Это не смогу превзойти даже я, — он вздохнул. – Теперь мне никогда не выиграть сердце Тэсс Кендрик своей отчаянной храбростью, — в его голосе звучала дразнящая нотка, явно говорящая о том, что он не был заинтересован в моём сердце, в отличие от Генри. Эта мысль ударила меня с почти физической силой.
Эмилия закатила глаза.
— А я, — добавила она, — никогда не выиграю в выборах в студенческий совет, — она вздохнула и облокотилась на свои руки. – Моей кампании крышка. Знаете, как вырастает чья-то популярность, когда он героически выживает после пули террориста?
Я уставилась на неё.
— Шучу, — уточнила Эмилия. – По большей части.
Но я уставилась на Эмилию не из-за её чувства юмора.
Знаете, как вырастает чья-то популярность, когда он героически выживает после пули террориста? У меня пересохло во рту, а моё сердце оглушающе забилось в груди. Слишком идеально. Слишком аккуратно. Слишком чисто.
Внезапно, я снова оказалась на уроке «Проблем современного мира». Доктор Кларк рассказывала о «вспышках памяти». Она спрашивала нас о том, что мы запомним о дне, когда стреляли в президента Нолана.
Возможно, мы запомним, как Джорджия Нолан произносила воодушевляющую речь о своём муже – настоящем бойце.
Возможно, мы запомним, как в выборах приняло участие рекордное количество голосующих.
Перед промежуточными выборами рейтинг одобрения президента был низок, как никогда.
Я не следила за результатом выборов. Но я знала, что я увижу, открыв информацию на своём телефоне.
До того, как президента подстрелили, будущее его администрации оставляло желать лучшего. Его партия почти наверняка потеряла бы множество мест в Конгрессе. Шансы на то, что президент был бы переизбран на второй срок, были равны нулю. Именно поэтому конгрессмен Уилкокс работал с «Senza Nome».
Новость о том, что от Уолкера Нолана забеременела террористка, должна была разрушить Ноланов в самый неподходящий момент.
А затем, за несколько дней до выборов, президента подстрелили – и внезапно, президент Нолан больше не был частью передряг Уолкера. Он был жертвой, солдатом на передовой войны с терроризмом.
«Senza Nome» уже получили то, чего хотели. Эта мысль пустила корни в моём мозгу. У них не было причин в него стрелять. Ни одной.
Я представила президента на его больничной постели. Он говорил мне о том, что стрелявший был связан с террористами. Он говорил, что ему станет лучше, и он проследит за тем, чтобы то же самое случилось с этой страной.
В этой истории были герои и злодеи. И всё преподнесли нам с аккуратным бантиком.
Плечо, — подумала я. – Его подстрелили в плечо.
Я почти слышала слова Доктора Кларк о Генри: Ранение в плечо редко бывает смертельным.
А ещё я слышала слова Первой Леди: От пули было меньше вреда, чем от падения.