— Заткнись, или я выстрелю.
Я шумно вдохнула и позволила себе ещё один маленький шаг.
Все смотрели на нас, — все, кроме залитого кровью Ардена, вцепившегося белыми от чар руками в шерсть своего зверя. Александритовый артефакт горел у него на груди, рассеивая тянущуюся к лису жадную тьму.
Вердал шёл ко мне, ни на что не оглядываясь, как будто не на него были сейчас нацелены все взгляды, все чары и всё оружие. Пистолет в его руке не дрожал.
Он улыбнулся мне мёртвой улыбкой:
— Я прошу твоего благословения, Принцесса Полуночи.
Я отступила ещё на шаг. Подол тянулся по полу длинным грязным хвостом, расшитым серебряной нитью. Мои руки дрожали, и сияющая вода шла тревожной рябью. Я едва не наступила на скомкавшуюся под ногами ткань и покачнулась.
Вердал был совсем близко.
— Встань на колени, — сказал он, всё так же улыбаясь, — и подай мне чашу, как своему повелителю.
Видит Ночь, породившая нас, — мне почти не было страшно. Всё, что было во мне живым, билось сейчас вместе с рвущимся из жадной черноты лисом.
Я знала, что у него не дрогнет, нажимая на спусковой крючок, рука.
Я знала, что среди стоящих вокруг людей есть Матильда. И даже если все остальные промедлят, оценивая сравнительную ценность моей жизни, она выстрелит, не сомневаясь ни секунды.
Я медленно встала на колени, дрожа всем телом и нащупывая ступнями ускользающий в слоях ткани рубин. Зажала его кое-как между пальцами.
— Благословение, Принцесса, — напомнил Вердал, всё так же целясь мне в лоб и протягивая левую руку навстречу чаше.
— Это будет твоя судьба, — послушно прошептала я.
И, с силой грохнув пальцами об пол, разбила рубин.
Матильда всё-таки выстрелила. Пуля ударилась в чашу — и растворилась в воде.
Несколько мучительно долгих секунд я стояла так, на коленях, пытась понять, дышу ли.
Вердал замер в чарах, как жук в янтаре, и, потеряв равновесие, глухо рухнул на пол. Офицер-росомаха впечатал его в пол ногой и нацелил дуло в лоб. Я резко вскочила, и драгоценная чаша, могущественный артефакт, покатилась по доскам, расплёскивая сияющую воду. Я заскользила босыми ногами по полу, чтобы упасть рядом с побелевшим от напряжения Арденом.
— Я попробую удержать зверя… — напряжённо проговорила мастер Неве, заплетая точными движениями чары.
Лис рванулся и взвыл.
— Отойдите, — крикнула сова, — отойдите все! Отвернитесь! Мальчик, слушай мой голос…
Я не могла. Мой взгляд был прикован к рыжему лису с белым пятном на носу, плачущему от боли, — и моя разбуженная криком ласка плакала вместе с ним. Тёмная кровь лилась толчками из страшного развороченного носа, топила в себе сверкающие обломки артефакта, мешалась с растёкшейся ртутью. На груди Ардена мерцал, болезненно пульсируя, мой александрит.
— Идём, — сказала бледная Летлима, цепко взяв меня за плечи и развернув. — Нельзя мешать совам. Сейчас… сейчас мы ничего не можем сделать. Идём послушаем, что скажет этот…
— Я не скажу вам ни слова, — каркающе заявил Вердал.
— Ты провалился, — властно проговорила Матильда. Лицо её сияло. — Ты не сможешь привести в Лес Крысиного Короля!
— Крысиного Короля?!
Вердал запрокинул голову и захохотал истерично, раскатисто.
— Вы идиоты, вы все! А я буду Большим Волком!
— Большим Волком? — недоумённо переспросила, болезненно вцепившись в мои плечи, Летлима. У неё было белое, словно снег, лицо.
Вердал рванул из пут, как отчаявшаяся в паучьем коконе муха, но заклинания держали крепко.
— Ты кончишь в тюряге, парень, — покачал головой офицер. — Не буянь, повредишься.
— Большим Волком? — повторила Летлима.
Вердал смеялся, смеялся, смеялся, и его смех переходил в булькающую рыхлую истерику, а из здорового глаза текли по обожжённой щеке слёзы.
— Я Большой Волк, — говорил он исступлённо. — Это моя дорога!
Офицер, цокнув языком, утёр ему лицо платком и влил в рот немного воды. Тогда Вердал вдруг успокоился, будто его выключили, — и заговорил.
Глава 77
Ему было семь, когда родители поехали в Рваные горы, за Звенящие ручьи, к оракулу.
Оракул была стара и уродлива, как сказочная ведьма. На длинных седых космах у неё лежал венок, сплетённый из четырёхлистного клевера, а на груди — золотое ожерелье с перьями, когтями и каменными бусинами. Все её руки, длинные и крючковатые, изрисовали заклинательскими узорами, ногти выкрасили серебром, а на лбу вычертили синим закрытый глаз.