Кажется, я что-то произношу. Она о чём-то меня спрашивает, и мы почему-то говорим о мечтах и амбициях, о красивой жизни и о том, чего я хочу.
Я мечтала, может быть, поймать тонконогую серну, — как Ара. Но мышь тоже была бы ничего: мыши домовитые, запасливые, у мышей тепло и спокойно. Я мечтала, может быть, об уютном доме, о своей мастерской, мастерить погодные артефакты и чтобы моя пара оказалась журавлём. Но училища и синицы было бы вполне достаточно.
Сейчас я хочу исчезнуть, и оттого отвечаю невпопад.
— Мы будем в Амрау до конца праздников, — наконец, говорит старшая.
— Это ещё два дня, — подсказывает младшая.
— Ты можешь поступить правильно и уехать с нами. А можешь, конечно, остаться. Однажды твоя дорога всё равно приведёт тебя к ласкам, но время — время уже будет утеряно.
Оно скорбно качает головой, а потом приподнимает пальцами мой подбородок и заглядывает в глаза:
— Подумай.
Глава 13
— …Кесса! Кесса!
Звуки доносились до меня смутно, как через вату.
— Кесса! Ты там сдохла что ли?!
Меня тряхнуло, да так, что зубы больно стукнулись друг о друга. Я кое-как разлепила глаза; вокруг было белым-бело, туманно, сонно, холодно; я обняла себя руками, уткнулась носом в голые колени, отогреваясь дыханием.
Я посижу так совсем немного. Совсем чуть-чуть…
Место, где я сидела, снова затрясло, как будто шкатулку со мной швырнули вниз по лестнице. Хвататься не за что, и я, неуклюже взмахнув руками, упала, больно ударившись копчиком.
Пол был такой холодный, что жёг кожу.
— Слушай, подруга, это нихера не смешно! Ты грибов что ли объелась?!
Голова раскалывалась, во рту поселился металлический привкус. Я потрогала пальцами нос и с удивлением обнаружила на них густую, как гуашь, грязно-чёрную кровь, смешанную со снегом.
Снег? Откуда на моём лице снег?
Я смотрела на свои пальцы, моргая, а снег всё падал и падал, и снежинки, вальсируя, медленно опускались на мою ладонь. Я проследила за ними жестом, — и поняла, что снег идёт у меня из глаз.
Почему-то это совсем меня не удивило. Снег из глаз — право слово, совершенно обычное дело.
Бывают же из глаз искры, не правда ли.
— Кесса? Кесса, посмотри на меня!
Да хватит же так орать! Хочешь общаться, — так не сиди в тумане, тупица!
Так я хотела ответить, но получился только сдавленный хрип.
Кажется, со мной действительно что-то не так. Я простыла? Заболела? Но это же не повод, действительно, припереться в мой туман, как к себе домой, и здесь верещать! Я ведь не одета!
Но как же здесь, Полуночь, холодно!
Я стиснула стучащие зубы и кое-как поднялась на ноги. Вокруг, куда ни глянь — морозный туман; снег катился по моим щекам, протапливал дорожки по коже, мешался с кровью. Кровь лилась из носа липким потоком и была почему-то не красной, а буро-чёрной с прозеленью.
С чего я вообще взяла, что кровь должна быть красной? Может быть, мне это приснилось?
Нет, нет. Мне снилось что-то хорошее. Там было тепло; там пахло домом и можжевельником…
— Да Кесса же!
Я сощурилась, огляделась, — но так и не нашла крикливую гостью.
— Ты кто?
Слова вылетели из моего рта двумя тёмнокрылыми птицами. Они кружили над головой и оглушительно чирикали, и от них недовольно отстранялся уютный туман.
И тут я, наконец, вспомнила: прогулка. Трис. Ласка.
Видимо, у меня проблемы с контролем. Такое иногда случается с молодыми двоедушниками, именно поэтому первые обороты советуют проходить под присмотром наставника, лучше — со зверем того же вида. Первые месяцы после Охоты мы с лаской были, наоборот, практически командой мечты; видимо, подростковые проблемы решили догнать меня сейчас.
Я нахмурилась, с трудом выуживая из памяти упражнения, которым меня учили в детстве. Что-то там про дыхание… нет, это не очень сейчас актуально. Расфокусировать зрение? Мысленно вставить свои руки в звериные лапы? Как же там это делается?
Всё это далось мне с большим напряжением, и всё же я кое-как вытянулась ниточкой к звериным когтям — и поняла, что бессмысленно молочу лапами по воздуху.
Распахнула глаза. Там, за туманом, были снег, разлапистые ёлки и перепуганное лицо Трис.
— Кесса? Кесса! Моргни, если ты меня слышишь.