Очень сложно уважать себя хотя бы капельку, когда рядом с тобой Ара.
Ара была лучше всех. Она плела охранные кружева высочайшего уровня, и учитель даже говорил, что ей стоит попробовать поступить в институт. Она играла на гитаре, и у нас во дворе собиралась большая, шумная компания, и все они пели песни, и все они смотрели на Ару. Она всё умела по дому, а пирог зеленью у неё удавался даже лучше маминого.
Не могу его больше есть.
Ару любили все, весь Амрау; Ару нельзя было не любить; Ара была прекрасна, как принцесса Полуночи.
Я любовалась ей каждый день. Я мечтала, что вырасту и буду, как она. Что и у меня будут получаться удивительные тонкие чары, что и я научусь смеяться хрустальным смехом, что и мои волосы будут лежать такой же сияющей короной. Тогда мы с ней станем лучшими подругами, она станет делиться со мной секретами, а я буду верно их хранить.
А потом она умерла. А я осталась. И я осталась маленькой, слабой и никчёмной. Я выросла, но так и не стала такой, как она, и даже если я буду очень-очень стараться, никогда такой не буду.
И знаешь, почему она умерла? Знаешь? Потому что для кого-то она оказалась недостаточно хорошей. Ара! Моя прекрасная Ара, которая была лучше всех, которая была такой, какой мне не быть никогда, — её оказалось недостаточно.
Что уж говорить обо мне?
Когда… когда всё это случилось, я почти перестала мечтать о паре, как все девчонки. Даже если я кого-то и встречу, не может быть, чтобы это было хорошо. Мне все повторяли, что всё нормально, и на всё воля Полуночи. И когда умру я, они тоже так скажут.
Если бы я остановилась хоть на секунду, я бы не уехала. Я не знаю, честное слово, стало ли бы от этого лучше. Может быть, я смогла бы быть взрослой, и сказать вслух: я не хочу. Смогла бы объяснить, что это моя жизнь, мой выбор, моя дорога, что я не хочу никого убивать, и что тайная служба — совершенно точно не для меня. Смогла бы сказать тебе, что не хочу торопиться.
А может быть, я просто согласилась бы со всем, что мне говорили. Как я всегда и делала.
Не знаю.
Я не остановилась. Тогда мне казалось, что уехать — это очень смело. Это было бы смело, если бы я хотя бы вполовину понимала, как это будет сложно. А было сложно, было ужасно сложно, и очень страшно. Я бы струсила, если бы знала.
Тогда я знала только, что вот так — точно не хочу. Что пусть будет что угодно, но только не это.
Я не хотела тебе ничего плохого, — я даже не думала, что для тебя это будет так важно, — я вообще о тебе не думала тогда, по крайней мере, о тебе-человеке; о кровожадной твари ещё может быть.
Но даже если бы я подумала… наверное, ты посчитаешь, что это глупо, но я решила бы, что ты не расстроишься. Зачем тебе я, если в мире столько других людей? Не повезло, конечно, что мы пара, но уж в этом я точно не виновата; и уж точно лучше совсем одной, чем вот так. И ты так подумаешь тоже: лучше одному, чем с такой странной мной. И обрадуешься.
И поймёшь, что всё вышло хорошо.
Наши дороги разошлись, разошлись навсегда, и это лучший из возможных исходов, понимаешь? Всё остальное не сбылось, и это прекрасно.
Зачем ты приехал, Арден?
Можешь не отвечать.
Ты ведь мне понравился, там, на вечёрке. Ливи сразу сказала, что ты красавчик, а я глазела и думала: какой-то хлыщ; но гулять с тобой оказалось здорово, и огурцы с глазами ты изо льда лепишь, и болтать интересно. Даже артефакты клеить было забавно. И вообще.
И мне очень хочется, чтобы ты был не мудак, веришь? Чтобы всё это было правдой, чтобы у нас могло что-то получиться, чтобы мы вот поговорили сейчас — и всё стало хорошо. Но я не могу позволить себе ошибиться. У меня нет никого, кроме меня.
Я ведь хочу другого; я ведь решила, чего хочу; у меня своя дорога, другая, на ней нет места для тебя.
Хочу просто забыть это всё, вычеркнуть из памяти и уйти дальше, жить свою другую жизнь. Мы же уже знаем, что Полуночь ошиблась, так зачем проверять?
И решать за меня ничего не надо. Я не истеричка; зануда — может быть, упрямая — наверное, но не больная. И я не хочу больше быть маленькой девочкой, которой можно объяснить, как она должна жить и что чувствовать. Я знаю, что со мной было, и что со мной будет, — решаю только я.
Я очень устала, Арден; я очень устала притворяться сильной; я очень устала помнить этот снег, эту кровь, этот лёд над головой. Иногда я просто хочу… проснуться. И так, чтобы было новое утро, и за окном весна, и цветёт сирень, и всего этого не было, и мне просто можно и дальше быть слабой, и это не страшно, и это не больно, и я не сломаюсь от этого…