— Ладно, вынимайте, что у вас там в сумке. Кладите сюда, на стол!
Он нехотя достает пакет, тоже целлофановый, а в нем все тот же порошок. Не меньше килограмма.
— Это вы Шкоркиной принесли или у нее взяли? — спрашиваю.
— У нее взял...
— Расплатились?
— Расплатился наполовину, остальное в долг.
— После реализации?
Молчит.
— Сколько же отдали?
— Двести, столько же должен. Мне за опт скидка; сотнягу прибыли с нее, с тети Дуси, имею.
Женщины у двери пораженно ахают: а мы-то, дурехи несмышленые, думали...
Я оформила, какие нужно, бумаги, кивнула тете Дусе: собирайтесь, мол, поехали.
Та аж побелела:
— Куда? В милицию? Не поеду! Нет у вас таких прав! Из-за поганой травы — да чтобы в тюрьму? Не поеду!
Павел Гордеевич поворачивается к милиционеру:
— У вас где наручники?
Тетя Дуся вздрагивает: наручники? Изверги! Разве можно этак — с женщиной?
Павел Гордеич — спокойно так:
— А что же с вами делать, Евдокия Васильевна, если вы русских слов не понимаете? Еще и протокол оформим — сопротивление властям...
Она головой затрясла: нет, нет, не хочу такого позора! Во дворе соседей полно, все увидят...
— Тогда закрывайте квартиру и марш в машину!
Не знаю, почему, но я решила сначала допросить Валентина. По документам он оказался Михаилом, Михаилом Юрьевичем Пахомовым. Давно, после второй судимости вышел из колонии и твердо сказал себе: хватит жить дураком, надо завязывать. И точно — завязал. Женился на хорошей душевной женщине. У Пахомова оказались истинно золотые руки: он стал часовым мастером. Никто не может чинить японские часы «Сейко», а он может...
Сказал об этом с гордостью и улыбнулся криво, отвел глаза...
Пять лет назад с женой на мотоцикле попал в аварию. Сам-то выжил, а жена — нет... Три года жил один, потом познакомился с молоденькой... Ему под пятьдесят, ей — двадцать семь. Вот уж воистину — огонь, не женщина.
— Понимаете? — Он снова глянул на меня: — Чем такую удержишь? Что могу ей предложить, чтобы по сторонам не смотрела? С зарплаты часовщика не больно разбежишься...
— Понятно, — отвечаю, — на анаше, значит, решили подрабатывать.
Он вздыхает.
— Сколько же берете за стакан?
— Стаканами не продавал, закрутками только...
— Выходит, по рублю за грамм?
Он молча кивает, — и вдруг глаза его наполняются слезами. Нет, не часто видишь перед собой плачущего пятидесятилетнего мужчину!
— Я ведь знал, куда голову засунул. Знал, что все равно попадусь, не сейчас, так позже. Я тюрьмы не боюсь, отсижу два-три года и снова выйду... А Лизу больше едва ли увижу... Она меня ждать не станет, быстро утешится. Она на деньги жадная, на подарки дорогие... С любым пойдет, у кого в кармане шуршит...
— Зачем же с такой связался?
— Где же я в свои пятьдесят сыщу чистую любовь? Не убил бы свою Надежду, жил бы и сейчас, как люди живут, ни анаши бы этой не знал, ни вас вот... Вы человек с понятием, я вижу, а все равно исполните все, что положено по закону, у вас на жалость права нет...
Вот это он точно сказал.
Разговора с тетей Дусей у меня не получилось. О чем бы я ни спрашивала, ответы были — «нет», «не знаю», «никуда» и «ни с кем». А нужно было от нее узнать одно: где и у кого берет эту отраву, эту самую анашу, от которой люди перестают быть людьми, теряют самих себя.
— Не скажу ничего — выйдет мне тюрьма, а скажу — опять же тюрьма. Сама попалась, сама и сяду и нечего тянуть за собой других!
Так я от тети Дуси ничего и не добилась.
В тот день я отложила в сторону все свои дела — их у меня было в производстве шесть — и сделала все, что требовалось. Прежде всего отправила анашу на экспертизу: без заключения эксперта, что изъятый порошок есть действительно наркотик, ни Шкоркину, ни Пахомова не арестуешь, и суд рассматривать дела не станет. По пути поставила вопрос: из одной ли и той же партии анаша, изъятая у Екатерины Крупиной, у Михаила Пахомова и у Шкоркиной? Сообщила в быткомбинат, что часовщик Пахомов мною задержан, чтобы там не потеряли человека.
Экспертиза подтвердила: изъятый у всех троих задержанных гашиш, или — в просторечии — анаша, по составу, влажности и прочим данным, принадлежит к одной партии.
Начальник отделения выслушал меня, прочитал акт, похвалил (удивительное дело: похвалил!) за расторопность, спросил, что буду делать дальше.
Объяснила, что намерена искать клиентуру Шкоркиной и Пахомова, а главное — выявить канал поступления анаши. У нас в Сибири эта индийская конопля не растет, есть она на Северном Кавказе да в Средней Азии. Найти бы поставщика — пусть отвечает перед судом!