Кравцов с хода бросил Никонову:
— Иди к ним, да со всеми разом не говори, по одному выслушай, ребята из опергруппы помогут. Давайте, парни!
Сам выскочил из газика (спасибо, пожарный начальник выручил!), побежал по ступенькам конторы и прямиком к кассиру.
— Здравствуйте! Я начальник БХСС Кравцов, вот удостоверение. Мне нужна ведомость, по которой сейчас выдавали деньги наемной бригаде строителей.
Кассир пожала полными плечами:
— А ее главный бухгалтер Сергеева забрала. Над душой стояла. Едва я закончила выдачу, сразу и взяла.
— Ну, ладно. Закройте пока вашу кассу. Надо побеседовать.
— О чем же?
— Да хоть о том, что было здесь час назад.
Кассир замотала головой: «Нет, нет!» Сняла очки, тщательно протирая их, вновь водрузила на нос. С вызовом глянула на Кравцова:
— Мне, молодой человек, еще внучат поднимать надо. Дочь-то у меня разведенка. Да и какой толк от наших разговоров? Разве в одних шабашниках дело? Тут, сынок, высокие шапки щи хлебают. С ними не потягаешься.
Кравцова даже оторопь взяла — вот так! Прямо и в лоб. Знаю, мол, да не скажу, и ты, майор, не встревай, большие шапки не тревожь! До чего милиция докатилась — с нею уже не считаются... Подавил вспыхнувшее раздражение: ладно, во всем потом разберемся, а сейчас что зря копья ломать? Сейчас главное — посмотреть ведомость...
Валентина Петровна Сергеева, главный бухгалтер, — женщина из волевых и жестких, в совхозе ей перечить и не могли, и боялись; она и с Праховым, директором, держит себя независимо, чему Кравцов еще и раньше удивлялся. Это сейчас Прахов располнел, стал медлительным, резкости с подчиненными поубавил, но еще лет пять-шесть назад был человеком крутым. Валентина Петровна чуть не в рот ему заглядывала. Оно, правда, тоже плохо, когда главбух бесхребетный. Но когда главбух вертит директором — еще хуже, а Валентина Петровна, по всему выходит, вертит...
Валентина Петровна — дородная, с ярко намалеванными губами, встретила Кравцова спокойно. Выслушав его, невозмутимо объявила, что по той ведомости выплачено наемной бригаде Каримова более шестидесяти тысяч рублей, потому и беречь ее будет пуще собственного глаза: при утрате ничем не оправдаешься, своих же денег, возместить в случае чего такую прорву, у нее нет. Потому в чужие руки без постановления прокурора...
Кравцов смотрел с любопытством:
— Вы что же, не знаете, что я начальник БХСС и что ознакомление с бухгалтерскими документами входит в мои служебные обязанности?
— Зачем мне вникать в ваши обязанности? У меня своих по горло...
Кравцов встал, молча глянул на ярко-алые губы толстухи. Только бы сдержаться, не вспылить. Он понял: что-то за этим кроется. Из одной лишь амбиции главбух так нагло держаться не станет...
Праховский кабинет — на втором этаже. Кира — секретарь-машинистка, миловидная, веснушчатая, вечно чем-то занятая: не пишет — так печатает, не печатает, так названивает... Теперь она притихла у окна, на вошедшего Кравцова не оглянулась.
Из-за приоткрытой двери кабинета — голоса. Резкие, громкие. Спор, видно... Кравцов распахнул дверь — у Прахова, оказывается, секретарь парткома Журавский. Тот оглянулся, махнул рукой:
— Давай, Георгий Иваныч, заходи, о тебе как раз спор!
Прахов — невысокий, рыхлый — с неудовольствием хмыкнул:
— Последнее это дело, секретарь, вмешивать милицию в хозяйственные неурядицы. Сам знаешь: есть законы писаные, есть неписаные, а у милиции что, кроме кодекса?
Кравцов, еще не понимая, о чем речь, подсел к длинному полированному столу, сказал осторожно:
— Я неписаные законы тоже знаю и чту, пока они против писаных не идут.
Секретарь парткома усмехнулся:
— Лавируешь, Георгий Иваныч? Что-то на тебя не похоже...
— Не лавирую. Разобраться хочу.
Прахов согласно кивнул:
— Ради бога, разбирайся. По свинокомплексу вон походи. Узнай, сколько он мне нервов и крови стоил. Сборного железобетона и плах — нет, шифера и стекла — нет. На все лимит, за каждым гвоздем в райцентр езжай — кланяйся. Денег в банке полтора миллиона, а взять копейки не моги. А мы все-таки строим. И построим!
— Ну да, так тебе шабашники и расстараются! — Журавский подсел к Кравцову. — Я с самого начала был против. Может, где шабашники и нужны, а у нас — нет! У них душа только о длинных рублях болит. Сливки снимут и испарятся, а нам годами кашляй. Разве у нас своих рабочих рук нет? Есть они, если подумать.
Кравцов вмешался:
— В это я пока не вникал. Пока хочу одно понять: отчего это, как деньги выдаете, так драка? В сентябре так было, в октябре. Почему Каримовские дружки изымают деньги у своих рабочих?