: В общем, надеюсь, понятно. < “Металлист” — не удержаться от ещё одного замечания, более анекдотичного свойства, потом так музыку Жана-Мишеля охарактеризовал: «тоже клёво — только зря он иногда аккорды переставляет...» >
— Силикаты же выбрали потому, что считалось, что это против Ильей “мёртвая” Система. Мол, Ильи — как бы живая, одушевлённая; вот в ней постоянно всякие чудеса и происходят,— а в Силикатах ничего, кроме грязи да копоти от волоков на потолке, нет: всё вытравлено давно — пьянством, блядством и волоками этими самыми,— в общем, “чистый эксперимент”. Оттого и Пищеру ничего не говорили — чтоб не было “заинтересованных лиц”.
И аппаратура у нас была — замечательный “шарп” хай-фай с двумя колонками комбинированными по 45 ватт на канал — не “моноритм” пищеровский задрипанный. В общем, получше, чем на Новый год в ильинской Десятке. На пару порядков.
— А идея такая была: как эта музыка будет восприниматься просто под землёй — но на качественной аппаратуре и разными, заранее не подготовленными людьми? То есть в чём же действительно было дело: в Ильях, в музыке, в пещере — или в людях?..
— И ПОЛУЧИЛИ ОТВЕТ:
: Грубо говоря, так на < ... > меня ещё ни разу в жизни не посылали. Но я не Юз Алешковский — и не Губерман с Ерофеевым, чтоб прямым текстом обо всём этом рассказывать. Хотя и не имею представления — никакого — как из этой песни хоть слово выкинуть.
: То есть из той песни, что нам “мёртвые Силикаты” под музыку ‘Ж-М-Ж’ спели.
... Кстати, о людях: Сашка мой, когда проснулся наутро в Десятке после ильинского “зоологического банзая” — или как он там правильно пишется, Пит знает,— первым делом начал объяснять: ой, пап, какая мне музыка снилась... И “Zoolook” упомянутый пересказывать начинает. Со всеми нашими эмоциями по его поводу.
: Парню у меня восемь лет, и объяснять он, слава Богу, умеет.
... Сталкер же просто сказал: хорошая была музыка.
Только чтоб такое от Сталкера услышать — это всё равно, что нормальному человеку два месяца подряд без перерыва на сон и отдых расхваливать, охать и ахать.
А потом — когда мы с ним как-то без свидетелей по этому делу специально схлестнулись — он вообще “разоткровенничался”: это, мол, даже не музыка, говорит, была — а что-то такое, чему и слов в языке нашем нету...
— Ну, конечно, после такой речи, одумавшись, он-таки “взял своё”: полгода подряд, не меньше, всё на свете, что звук издавать может, хаял — чтоб ‘тон компенсировать’, значит. Вот примерно такими же словами, как меня сейчас — вспомнил, значит.
: Мон шер.
... А начали мы слушать его — и сразу все в восьмиром отрубились: начисто, даже контрольный слепоглухонемой кролик ушами хлопнуть не успел в знак внимания — что, мол, слышит-чует нечто своё, нам не ведомое... Хотя и — между прочим — почти все трезвые были. Абсолютно.
А как пришли в себя, смотрим — кассета доиграла, аппарат выключенный стоит,— и полгрота, весь его дальний конец, под обвалом.
: Тонн на тысячу, не меньше, “чемодан” рухнул — и раскололся на мелкие части... А мы ничего не помним. Никто ничего не видел, не слышал, не заметил...
— Закутали “виновника торжества” в одеяла, в спальники,— и на выход.
Вынесли его на поверхность аккуратно — на руках выносили, ни стеночки, ни единого камушка не задели,— с этим-то в Силикатах коридорных много проще, чем в Ильях,— да мы бы и в Ильях его так вынести смогли: даром, что-ли, столько лет лазили?..
..: Привожу домой, включаю — не работает.
: Ничего не попишешь — вначале внимательно осматриваю снаружи, на предмет повреждений корпуса ,— не обнаружа ни царапинки, открываю заднюю крышку и лезу внутрь: разбираться и ущерб прикидывать. Ибо если “вылетела” какая-нибудь подло-уникальная микруха — считай, не было у меня никакого “шарпа”. А был лишь расход финансов в размере пары зарплат: не пищеровских, моих. В пищеровских это в несколько раз больше.
— Ну да ладно. Открываю крышку, лезу внутрь — и вижу: в плате дыра рваная, как от удара, размером в кулак.
И корпус совершенно цел.
: Вот тебе и “мёртвая пещера”...
: Вот тебе и просто музыка.
— А люди...
— Нет, такие люди, как Сталкер, абсолютно невыносимы. Он ведь теперь до самой Липоты не успокоится. “Да”.
— И потому я хватаю транс, кайло — которым в этих шкурниках приходится орудовать вместо фонарика, по крайней мере пробивает оно породу дальше, чем луч света,— и устремляюсь вперёд: по старому пути. Как по пути назад.