— Весело.
— Весело сидеть так: ‘у самого синего входа’, ещё пятнышко света от него на камне белеет — наверху-то день, и солнце, и мороз,— не май, сами понимаете, месяц,— а одет я даже не для сидения на одном месте в гроте — а чтоб с канистрами воды на полной скорости нисколечко не вспотеть... То есть более, чем легко — наверх больше, чем на пять минут не выскочишь, да и у Журнала сидеть — колотун пробирает: дует ведь от входа... А все мои тёплые вещи там же, где и запасной свет: в Сапфире, до которого от входа... сами знаете, сколько. И две канистры на руках полные — ледяной родниковой воды, как детишки Кэт... Впрочем, канистры — тьфу. Главное — это я тут же подумал — раньше, чем через 30 часов, никто не появится. Разве что,— но на это надеяться... Спички у меня, правда, с собой были — это тебе, Пит, ещё раз о пользе курения — целый коробок. То есть штук 50 спичечек, и сигареты — треть пачки в портсигаре. И ещё я вспомнил, что видел недалеко от Шагала — по дороге ко входу — небольшой огарочек: сантиметра в два, не больше. Я всегда такие вещи примечаю, когда хожу — даже если лечу на всех форсажах — мало-ли что...
— Что естественно, то не стыдно,— прокомментировал Сталкер,— в общем, ты “на спичках” дошёл до этого огарка...
— На трёх. На трёх спичках,— гордо уточнил Сашка,— одна — чтоб в шкурник МИФИ вписаться, это первый после Журнала; дальше в шкурнике просто — ‘впенЬдюрился’, и ползи, пока не выползешь; тут колени и локти сами дорогу знают — хожено...
— Да куда ты из него денешься! — хором воскликнули Пит и Пищер, а Сталкер продолжил:
— Ещё одну ты зажёг на повороте — чтоб в Коммундизьмъ не упилить...
— Точно. Система Коммундизьма ещё похуже Сейсмозоны будет. И ещё одну — чтоб в Четвёртом этот огарочек найти...
— А потом ты взял его и дошёл с ним до Сапфира. И считаешь, что этот огарочек организовала тебе Двуликая?
— Нет. Я поставил его Шагалу.
— Ага: всё равно — на тебе, Боже, что нам не гоже. Побоялся, что не дотянешь на нём до Сапфира — да?..
— Нет! Там рядом ещё парафинка валялась — банка консервная с разрезанными краями; так, чтобы свечку поставить внутрь можно было, и она светила и не задувалась бы при ходьбе... И огарок в два сантиметра двадцать минут горит, минимум... Можно было дойти до Сапфира.
— Так что же? И шёл бы. Или всё-таки испугался: ведь, скажем, кто знает — какой фитиль у такого огарка; опять же, выронить банку эту из руки легче лёгкого — и ищи её потом в темноте по щелям...
— Да чего тут гадать — всё равно никакого другого света у него не было! — воскликнул Пит.
— Думайте, как хотите. Только посидел я минут 10 — 15 у этого огарка у Шагала, покурил — он хорошо горел, ровно — и нырнул в лифт Шагала: это ведь короче, чем по транспортному обходняку обползать — то есть, конечно, со светом я бы по обходняку пошёл, чтоб зря по шкурнику не карячиться — даже без вещей... Но в темноте... Оттуда ведь в Коммундизьмъ тоже легко выскочить — и: “гуляй, Вася”... Считай, отходил и отползался. Так что я сиганул напрямик — через лифт. И — удивительно! — полз я по Сейсмозоне и ни разу не задел ни головой свода, ни плечами стен... Будто раздвинулось всё вокруг. То есть я рукой впереди проведу — так легонько — ага, мне сюда. Или — не сюда. И ползу. Плавно/медленно — вроде не спеша, и в тоже время легко-легко, уверенно... А на душе такой покой — словами не описать. И словно не прополз — пролетел я её всю насквозь. Со светом у меня такого в ней ни разу не было: она же крутит, водит,— там просто невозможно выйти туда, куда хочешь; шаг влево, шаг вправо — спасы, хлопок в ладоши — погребение... А тут проскочил всё в два вдоха.
..: Выскочил в Дальнюю. Тут уж до Сапфира рукой подать, не шкурники — штреки широченные, и гроты подряд идут, и перекрёстки... Но только трудновато на ощупь в таких объёмах ориентироваться. И тут я, конечно, ещё четыре спички истратил — одну сразу после Железной Дороги, чтоб убедиться, что точно в Дальнюю выскочил, а не в какую-нибудь Сетку, или обратно в Ближнюю сдуру по темноте,— и чтоб в объёмах этих гигантских ( после Сейсмозоны-то! ) правильно сориентироваться,— и, опять же на ощупь, в Пьяную не упилить... Ещё одну мне пришлось зажечь в Пробке, на повороте; ещё одну — в Назарете, там перекрёсток сложный, сразу два трилистника, расходящихся под 120о, смыкаются,— и последнюю я зажёг уже в самом Кайфе, перед шкурником, что непосредственно в Сапфир ведёт.