— Не этой грязи бояться надо,— нравоучительнным тоном начал Сталкер — но в этот момент камень, на который он опирался рукой, вывернулся со своего места и Сталкер, сбив подсвечник и грохоча опрокидываемой посудой, растянулся на столе.
— ... а главное, чтоб в душе этой грязи не завелось,— в темноте спокойно завершил он.
— Тьфу, ...,— выругался Сашка.
: Сталкер на столе звякнул посудой.
— Если кто-нибудь срочно не включит хоть какой-нибудь свет — я ещё чего-нибудь опрокину. Да,— пообещал он.
— Сейчас,— отозвался Пит. Он зашуршал в темноте — должно быть, искал спички.
— Неужели никто не может сделать так, чтоб в этом гроте хоть что-нибудь горело — только не бензин, разумеется?.. — вопросил из тьмы Сталкер, и тут Сашка с Пищером включили свои системы.
Одновременно Пит зажёг спичку.
— Загаси,— посоветовал со стола Сталкер,— хорошая. Потом пригодится, да.
: Лучи двух систем осветли распятого на столе Сталкера.
— Кто так строит... — начал было он —— но вспомнив, кто, замолчал.
— Вставай, иуда,— сказал Сашка,— зла на тебя нет.
— Чего нет, того нет,— виновато заметил Сталкер,— вообще почти ничего и не опрокинул. Да. Ты бы на моём месте...
— Что-оо... — Сашка хватал ртом воздух, от растерянности не зная, что сказать.
— П-ш-ш,— сказал Сталкер, вынимая из кана подсвечник,— воздух выпусти. Взорвёшься.
— Никогда не думал, что в комплект ПБЛа должен входить смирительный комбез,— едко заметил Пищер, оглядывая учинённый Сталкером погром.
— Это зачем ещё? — недовольно спросил Сталкер, чуя ловушку.
— Одевать вместо ужина на некоторых чересчур быстроедящих типов,— догадался Сашка,— а рукава завязывать за спиной.
— На горле,— уточнил Пищер.
— Если бы некоторые тормознутые лопали побыстрее,— начал Сталкер, но не договорив, повернулся к Питу.
— Дай-ка своего огня.
— Он чиркнул спичкой, пытаясь поджечь свечу. Фитиль затрещал, разбрызгивая во все стороны капли парафина и чая, но разгорелся.
— Ишь ты: отсырела... — притворно удивился Сталкер,— и когда только успела? Ну ладно, ладно — ‘язвиняюсь’. Вы же сами видите: стихия... Может, действительно правы силикатовские — не стоит прикуривать от свечи... под землёй, да.
— Угу... — проворчал Сашка,— вали теперь всё своё раздолбайство на Двуликую да на старика шубина...
— А что есть раздолбайство? Может, все эти поступки — ну, глупые, стрёмные или там случайные совпадения — на самом деле от этого?
— Ух, ты... — протянул Пит.
— Ну да,— хмыкнул Сашка,— “а всё дело было в моей больной печени...”
— Чего? — не понял Пит.
— Джером,— с удовольствием пояснил Сашка,— “родители думали, что всё от моей лени. А на самом деле у меня просто была больная печень...”
— К чему это вы?
— А к тому, что некоторые верят в Бога только тогда, когда их прижимает. И своеобразно, я бы заметил, верят. “Хорошее — от себя, плохое — от Бога...”
— Ладно вам,— примирительно сказал Пищер,— всё не так.
— Он посветил в кан с чаем.
— Лучше выловите парафин.
— А как — ты один знаешь?
: Пищер не ответил — по привычке глянул на руку, где ещё вчера были часы, пробормотал “ч-чёрт” — изогнулся и полез в транс за своей спиной.
Сталкер вздохнул и склонился над каном.
— Тоже мне — бином Ньютона,— пробормотал он.
— Сашка убрал со стола миски, кан из-под супа; вытер тряпкой разлитый чай. Тряпка тут же стала холодной, скользкой и противной; было мерзко держать её так — в руке; он выжал её над щелью в полу, поискал глазами, куда бы пристроить — выкидывать, несмотря на возникшее желание, не хотелось, потому что впереди был ещё месяц пребывания и всякое могло пригодиться — он знал, как это бывает, как не хватает иногда в самом конце тех же тряпочек, чтобы вытереть что-то,— и он пристроил её на угол большой ровной плиты, на которой стоял примус.
— Ладно,— сказал он,— не фиг всуе. Это действительно никто не знает, как. Может, для каждого это — своё. Один ни во что не верит, и ему всё по барабану. Другой тени шугается, а копнёшь — тоже правильно...
— Так, выходит, и нет ничего — для всех? — спросил Пит.
— Есть,— отозвался Пищер, вынимая руку из транса,— ‘вот-она она’.
— И водрузил на плиту-стол здоровенную плоскую бутыль тёмно-красного цвета.
Сашка тут же принялся разглядывать её на просвет — пламя свечи длинной жёлтой искоркой пробивалось насквозь; вокруг неё мягко светился эллипс — алый в средине и малиновый к краям...