Беспокойные ночи, лихорадочный сон урывками, до самого утра телефонные звонки и обстрел нашей базы ракетами. Залитые холодным молоком хлопья перед экраном компьютера на рабочем столе из клееной фанеры, чтение присланных ночью отчетов службы разведки. А потом ожидание вызова: выезд на задание, вооруженное нападение, взрыв машины с бомбой, сообщение о том, что кого-то убили. Получив задание, мы выполняем его, возвращаемся на базу и снова ждем.
Обеды незаметно переходят в ужины — еда однообразная, по вкусу никакой разницы. Из дней складываются недели, из недель — месяцы. В голове дурман: сигаретный дым сливается с дымом от взрывов; надо спешно отправлять текущий отчет, а перед глазами окровавленные куски детских тел; изнеможение до боли в костях и литры черного-пречерного кофе.
А на фоне всего этого — неуклюже втискиваемые в мой плотный график, как обувной рожок в щель между пяткой и задником, еженедельные телефонные звонки жене, чтобы выяснить, почему старший сын плохо написал контрольную по математике или почему младшему неуютно в детском саду. Жена отвечает резкими отрывистыми фразами. Не потому ли, что смертельно устала от одиночества — оттого что меня нет рядом? А может, она махнула на меня рукой и нашла другого?
Не надо бояться сыпучего песка! — говорю я себе. Ты здесь потому, что ты этого хочешь. Потому что тебе нужно быть здесь. Это твой выбор. Люби то, что выбрал! Цени то, что у тебя есть! Потом, когда все кончится, тебе будет этого не хватать.
Как тебе нравятся разъятые на части дети?
Война дает ответ, не задумываясь.
— Можешь себе представить: нам платят за то, что мы колесим по стране и устраиваем взрывы. Как будто вся эта страна — огромный полигон для разрушений, — пустился в рассуждения Ходж — новичок, совсем недавно сошедший с трапа самолета. Разговор происходил в нашей столовой, когда мы, пообедав, курили и ели мороженое. Возмущенный голос Ходжа до сих пор стоит у меня в ушах.
— Могу, — ответил Кинер. Сам он перестал возмущаться в тот день, когда впервые наступил на фрагмент человеческого тела, который не смог распознать.
— Пойдемте, пока не сообщили об очередной заминированной легковушке, — проворчал я. Мы взяли свои подносы, сдали их судомойкам, вышли на улицу и увидели вдалеке над городом столб дыма. Это означало, что вызов поступит прежде, чем мы успеем добраться до нашего ангара.
Я сижу в крохотном кабинете моего первого психотерапевта в госпитале для ветеранов в Буффало. Женщина явно опечалена. И чем-то озабочена. У нее всегда озабоченный вид.
Я только что поведал ей о том, как ощущение Безумия захлестывает меня, когда я стою в очереди в кассу в Макдоналдсе. А также в аэропортах. Я всегда испытываю одиночество в аэропортах. Когда находишься в толпе незнакомых людей, хочется куда-то бежать…
Ощущение Безумия не проходит с того самого дня, когда я впервые почувствовал, что схожу с ума. Прошло уже четыре месяца. За все это время никаких улучшений — Безумие не отступает. Становится только хуже.
Моя докторша что-то записывает, слушая подробный рассказ о том, как я, будучи в командировке в Техасе, по дороге искал, где бы пообедать. «Триггеры»[21] — записывает она на желтовато-зеленой разлинованной странице блокнота со спиральным переплетом по верхнему краю. Что бы это значило? Не думаю, что она имеет в виду спусковой крючок автоматической винтовки, которую я постоянно ношу на груди и ремень которой плотно облегает мое правое плечо.
— Раньше у меня были сомнения, но теперь я знаю точно, — говорит докторша.
— Что вы знаете? — спрашиваю я, то скидывая, то надевая свои резиновые шлепанцы. У меня нехорошее предчувствие, что я знаю ответ.
— У вас ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство.
Черт. У меня действительно поехала крыша.
X. Рики
В нашей войне не было линии фронта. Линия фронта существует только там, где две противоборствующие армии стоят лицом к лицу на поле боя. Наша армия практически не стояла на месте — скорее мы плыли по бурному морю, пытаясь противостоять изменчивой морской стихии. Но иногда мы выходили на берег. Берегом для нас были ворота передовой оперативной базы — там я мог повернуть выключатель в нужное положение.
Вне территории базы опасность подстерегала нас повсюду — в городе, на шоссе, в вертолете. Доверять было нельзя ни улыбающемуся местному жителю, ни куче мусора, ни брошенному припаркованному автомобилю. Приходилось все время быть начеку: никогда не поворачиваться спиной к потенциальному источнику опасности, держать автомат на взводе, а палец на спусковом крючке.
21
Триггер — пусковой механизм, спусковой крючок, а также провоцирующий фактор или событие.