Но конечно же это больно. И раньше было больно — самой худшей, раздирающей душу болью: ведь это невыносимо — понимать, что тебя не будет, а вселенная продолжит вертеться как раньше, невредимая, неостановимая.
Прошелестел слух, будто группа прошла почти 9 миль, прежде чем Кёрли получил билет. Говорили, Мейджор доволен как слон. И откуда они все знают, о чем думает Мейджор?
Он вдруг оглянулся, ему стало интересно — а что сделали с телом, но они уже прошли поворот, и Кёрли больше не было видно.
— Что у тебя в рюкзаке? — внезапно спросил Бейкер у МакФриза. Он прикладывал страшные усилия, пытаясь говорить спокойно, но голос — ненормально высокий, почти на изломе, — выдавал его.
— Свежая рубашка, — ответил МакФриз, — и несколько сырых гамбургеров.
— Сырой гамбургер, — скривился Олсон.
— Хорошо восстанавливает силы, — сказал МакФриз.
— Да ты рехнулся. Ты же все кругом заблюешь.
МакФриз только улыбнулся.
Гэррети на самом деле и сам пожалел, что не взял сырых гамбургеров. Он ничего не знал о восстановлении сил, ему просто нравились сырые гамбургеры. Гораздо больше, чем шоколадные батончики и концентраты. Он вспомнил о печенье, которое дала ему мать, но после Кёрли ему не очень хотелось есть. Как после Кёрли он вообще мог думать о сырых гамбургерах?
Зрителям вскоре стало известно, что один из Идущих получил билет, и почему-то они стали кричать и махать руками еще сильнее, чем раньше. Рукоплескания разрастались как попкорн в микроволновке. Интересно, каково это — быть застреленным на глазах стольких людей, подумал Гэррети и решил, что видимо когда такая минута настает, тебе становится начхать на толпу с высокой горки. По крайней мере Кёрли выглядел именно так — как будто ему начхать с высокой горки. Хотя, говорят, в этот момент непроизвольно облегчаешься. Это было бы не очень. Гэррети решил не думать об этом.
Стрелки на его часах теперь показывали ровно полдень. Группа прошла по старому ржавому мосту, перекинутому через глубокий сухой овраг, и на другой стороне Идущие увидели знак, который гласил: ВЫ ВСТУПАЕТЕ В ГРАНИЦЫ ГОРОДА ЛАЙМСТОУН — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ИДУЩИЕ!
Раздались одобрительные возгласы, но Гэррети молчал, сберегая дыхание.
Дорога расширилась, и Идущие удобно рассыпались по всей ее ширине; стало не так тесно. Так или иначе, Кёрли остался в трех милях позади.
Гэррети вытащил из кармана печенье и какое-то время вертел сверток в руках. Он с тоской вспомнил о матери, но подавил в себе сантименты.
Он увидит маму и Джен во Фрипорте. Он обещал им. Он съел одно печенье, и ему стало чуть лучше.
— Знаешь что? — сказал МакФриз.
Гэррети покачал головой. Он отпил глоток из фляги и помахал пожилой паре, сидящей на обочине с маленькой картонной табличкой, на которой было написано ГЭРРЕТИ.
— Я понятия не имею, зачем мне все это надо, — сказал МакФриз. — Нет ничего, в чем бы я по-настоящему нуждался. В смысле, у меня нет старой больной матери, которая все время сидит дома, или отца в ожидании донорской почки, ничего такого. У меня нет даже маленького брата, мужественно умирающего от лейкемии, — он рассмеялся и отстегнул флягу.
— Да, в этом есть смысл, — согласился Гэррети.
— Ты хотел сказать, в этом нет смысла. Все это — бессмысленно.
— Ты ведь так на самом деле не думаешь, — уверенно сказал Гэррети. — Если бы тебе пришлось выбирать заново…
— Да-да, я бы сделал все то же самое, но…
— Эй! — парень впереди, Пирсон, ткнул пальцем. — Тротуар!
Наконец-то они вошли в собственно город. Симпатичные домики глядели на них, безопасно отделенные от дороги зелеными лужайками. Сами лужайки были усыпаны людьми, которые кричали и махали руками. Гэррети показалось, что чуть ли не все они сидят. Сидят на земле, на раскладных стульях, как тот старик на заправке, сидят на столах для пикника. Сидят на качелях и даже на креслах-качалках. Его кольнула острая зависть.
Давайте, машите дальше, хоть все руки себе отмахайте. Будь я проклят, если отреагирую еще хоть раз. Совет номер 13. Сберегай энергию везде, где это возможно.
Но потом он решил, что это глупо. Чего доброго люди подумают, что он зазнался. В конце концов, он же Уроженец Мэна. Он решил, что будет махать всем людям со знаками ГЭРРЕТИ. И всем красивым девчонкам.
Боковые улочки и перекрестки проплывали мимо. Сикамор-стрит и Кларк Авеню, Иксчейндж-стрит и Джунипер-лейн. Они прошли мимо угловой бакалейной лавки с рекламой пива Наррангасетт в окне, и мимо лавки «Любой товар за 5 с мелочью», чья витрина была обклеена портретами Мейджора.