И все же он попробовал обратиться к ним по-французски.
- Parley buffon say?1
Они непонимающе уставились на него.
В тишине, чувствуя, что они чего-то ожидают от него, Перси откашлялся и запел «Упакуй свои беды в старый мешок». Парни слушали с пристальным вниманием, пока он не закончил. Затем они переглянулись и, будто достигнув некого соглашения, один из них вышел вперед и почти идеально повторил песню Перси.
Рядовой Перси слушал с искренним удивлением.
Столетие спустя:
Прерия была пологой и густой, с рассеянными тут и там дубами. Небо над головой было идеально голубым, как в рекламных брошюрах. На горизонте возникло движение, словно тень от облаков: огромное стадо животных.
Раздалось подобие вдоха и выдоха. Наблюдатель, стоящий достаточно близко, мог кожей ощутить прикосновение летнего бриза.
И женщина лежала на траве.
Ее звали Мария Валиенте. Она была одета в любимый розовый ангорский свитер. Ей было всего пятнадцать лет, но она была уже беременна, и ребенок появлялся на свет. Боль родовых схваток пульсировала в ее тощем теле. Минуту назад она еще не знала, боялась ли он больше родов, или гнева сестры Стефани, которая забрала ее браслет с обезьяной, единственную вещь, доставшуюся Марии от матери, заявив, что это был греховный символ.
И теперь, это. Открытое небо, вместо запятнанной никотином штукатурки потолка. Трава и деревья, вместо потертого ковра. Все было неправильным. Где она? Был ли это еще Мэдисон? Как она оказалась здесь?
Но это не имело значения. Волна боли снова прокатилась по телу, и она почувствовала, что ребенок выходит. Не было никого, чтобы помочь, даже сестры Стефани. Она закрыла глаза, закричала и натужилась.
Ребенок выскочил на траву. Мария хорошо знала, чего ожидать от родов. Когда все закончилось, между ее ног было теплое месиво, и ребенок, покрытый липким, кровавым материалом. Он открыл рот и издал тонкий вопль.
Вдали раздался громоподобный звук. Рев, похожий на тот, что можно услышать в зоопарке. Напоминающий рык льва.
Лев? Мария снова закричала, на этот раз от страха...
Крик оборвался точно выключателем. Мария потеряла сознание. Ребенок остался один.
Один, за исключением вселенной. Которая окутывала его и говорила с ним бесконечностью голосов. А позади всего этого царила необъятная Тишина.
Его плач сменился всхлипыванием. Тишина успокаивала.
Раздалось подобие вдоха и выдоха. Мария очнулась на зеленом поле, под голубым небом. Она села, и огляделась в панике. Ее лицо побледнело; она потеряла много крови. Но ее ребенок был здесь.
Она схватила ребенка и плаценту - она даже не разорвала пуповину - обернула его в ангорский свитер и закачала на руках. Его личико было странно спокойным. Она уже было решила, что потеряла его.
-Джошуа, — сказала она. - Тебя зовут Джошуа Валиенте.
Мягкий хлопок, и они исчезли.
На равнине не осталось ничего, крове высыхающего месива крови и биологических жидкостей, травы и неба. Хотя вскоре, запах крови привлечет чье-нибудь внимание.
И давным-давно, в мире похожем на тень:
Совсем другая версия Северной Америки зарождалась в огромном, бескрайнем океане. Этот океан изобиловал микробной жизнью. Вся эта жизнь служила единственному огромному организму.
И в этом мире, под облачным небом, в просторах мутного океана возникла единственная мысль.
Я...
За этой мыслью последовала другая.
С какой целью?
2
Диван, стоящий рядом с современно выглядящим автоматом по продаже напитков, был чрезвычайно удобен. Джошуа Валиенте давно отвык от мягкости. Отвык находиться внутри здания, где мебель и ковры вызывали своего рода умиротворение. Рядом с роскошным диваном была груда глянцевых журналов, но Джошуа не особо любил глянец. Книги? Книги совсем другое дело. Ему нравились книги, особенно в мягкой обложке: легкие и удобные для ношения, и если вы не хотели перечитывать их, что ж, всегда можно было найти другое применение тонкой мягкой бумаге. Обычно, когда нечего было делать, он слушал Тишину.
Но здесь Тишина была очень слаба. Почти заглушенная звуками материального мира. Неужели люди в этом полированном здании не понимают, насколько тут шумно? Рев кондиционеров и компьютерных вентиляторов, неразборчивый шепот многочисленных голосов, приглушенный звук телефонов, сопровождаемых голосом людей, объясняющих, что их не было на месте, но они хотели, чтобы вы оставили свое имя после звукового сигнала, после чего следовали сами сигналы. Это был офис Трансземного института, филиал корпорации Блэка. Безликий офис из гипсокартона и хрома, с огромным логотипом в виде шахматного рыцаря. Это не был мир Джошуа. Ничего из этого не было частью его мира. По сути, у него не было своего мира; у него были все они.