– Бежать в любом случае было бы гиблой затеей, – сказал Эндрю. – Здесь ей лучше.
– Он унижает и ее. Если бы дело ограничивалось мной одним, я бы и не пикнул, но он унижает и ее, да еще перед своими женщинами.
– Но кто больше страдает от этого? Она? Или вы – поскольку страдает ваша гордость, когда вы оказываетесь не в силах защитить жену от оскорблений? Стали бы вы рисковать ее жизнью, чтобы потрафить своей гордыне?
Полковник некоторое время молчал.
– Я бы мог убить его – возможностей для этого сколько угодно. Но остальные прикончили бы меня – он пользуется среди них популярностью. Кто бы тогда за ней приглядел? Думаю, они расправились бы и с ней. Все давно забыли о морали.
– Мне очень жаль, – повторил Эндрю. – Но я ничем не могу вам помочь, верно? – Он протянул руку. – Желаю удачи!
– Ложитесь в постель, только не раздевайтесь, – велел полковник. – И не ходите к своему чернокожему другу. Я предупрежу его. Сейчас опасно разгуливать по дому. Часа в три я зайду за вами.
Эндрю посмотрел на него в упор:
– Что вами движет?
– Только не порядочность, – покачал головой полковник. – И даже не стремление помочь ближнему в борьбе с дикарями. Я теперь сам из их числа. Остановимся на вульгарной ненависти.
– Стоит ли так рисковать из-за ненависти? Вам ведь здесь жить.
– Стоит. До скорого.
Попытавшись улизнуть на собственный страх и риск, они смогли бы проскочить мимо часового у дверей; от отеля к морю вело несколько путей, и единственную опасность представляло пересечение узкой улочки. По извилистым тропинкам, протоптанным в снегу, они сумели бы добраться до обледенелых гранитных ступенек и спуститься к причалу. Однако этим бы все и кончилось. Стоя у окна бывшего магазина, полковник рассказывал об уготованной им судьбе. Ночное небо было затянуто облаками, однако они на минуту расступились, и почти полная луна осветила весь городок. Их взгляду предстала пустынная набережная, оголившееся дно гавани и силуэты часовых.
– Серьезные ребята, – сказал Эндрю.
– Да, – подтвердил полковник. – Ваше судно примерно там, за стеной. Дренажный тоннель, которым я вам предлагаю воспользоваться, выведен в гавань футах в тридцати слева от вашего судна. Оттуда футов десять до дна, так что прыгайте как можно бесшумнее. Я бы на вашем месте выбрал для прыжка момент, когда луна спрячется за тучу. Дальше вы сами себе хозяева.
– Вы уверены, что тоннель свободен? – спросил Абониту.
– С противоположной стороны его закрывала решетка, но ее сорвало прошлой зимой, во время штормов. Теперь препятствий нет.
Эндрю терзали сомнения насчет справедливости его последних слов, когда полковник, шепнув: «Желаю удачи!» – задвинул над ними тяжелую крышку. Тоннель имел круглое сечение диаметром фута три. Им пришлось ползти на коленках; под ногами трещал лед, голов касались сосульки.
Полковник подарил им на прощание карманный фонарик с почти севшей батарейкой, который посылал вперед тощий лучик света, способный оказать скорее психологическую, нежели реальную помощь; когда тоннель резко пошел под уклон, Эндрю оказался не готов к этому, и ему пришлось упереться руками в стенки, чтобы замедлить скольжение.
– Все в порядке, Эндрю? – прошипел ему в спину Абониту.
– Всего-навсего испуг. Я бы на твоем месте ехал здесь вперед ногами.
После этого они были вынуждены сбавить скорость. В одном месте потолок тоннеля обвалился, пришлось осторожно разбирать завал, опасаясь нового обвала. Чуть дальше показался ледяной нарост высотой в два фута, так что пробираться пришлось ползком по узкой щели длиной ярдов в тридцать. Как видно, полковник имел весьма приблизительное представление о состоянии тоннеля, хотя собирался заставить карабкаться по нему скрученную ревматизмом жену.
Впереди показался свет. Вскоре можно было выключить фонарик – последний отрезок пути освещала луна. Эндрю выглянул из дыры и посмотрел вниз. Там громоздился лед и замерзшая грязь. Справа угадывались очертания «ховеркрафта», слева – выход из гавани, перегороженный легшими на дно баркасами. Их обледеневшие борта поблескивали в лунном свете.
К Эндрю присоединился Абониту, и они принялись шептаться, опасаясь, что их услышат. Где-то над ними пару раз скрипнул под чьими-то шагами снег.
– Вижу человека, – шепнул Эндрю. – Видимо, часовой.
– Да, – ответил Абониту ему в самое ухо. – У него винтовка.
– Почему же остальные не попытались вырваться на волю?
– Они совсем растерялись. Чего еще ожидать от африканцев? – В его голосе звучала горечь.
– Во всяком случае, это наше счастье. Пробираясь вдоль стены, мы можем незаметно добраться до задней воздуховыпускной трубы. А там посмотрим.
– Можно и так: я проникаю внутрь через трубу и отвлекаю часового. Он может решить, что я – один из тех, кто на борту. Ты тем временем забираешься на пирс и прыгаешь на борт как можно ближе к рубке…
– Да, так будет вернее. Если выйдет, стукни его посильнее, как только судно тронется с места, забери винтовку и займись остальными. Господи, только бы не подкачали двигатели!
Абониту посмотрел в сторону баркасов на выходе из гавани.
– А потом мы перелетаем через них на полной скорости. Как ты думаешь, получится?
– Кажется, лучше держаться правее. Конечно, у самого дна образуется воздушная яма, но нам поможет подушка. Надеюсь, что мы перескочим через них просто по инерции. – Он покачал головой. – Нет, не «просто». Но перескочим.
– Куда движутся облака?
– С моря на берег. Причем медленно. Вон славная тучка – видишь, над островом? Придется дожидаться ее минут десять.
Прошло больше десяти минут, прежде чем луна спряталась за облаками, и видимость почти исчезла. Эндрю прыгнул первым, стараясь приземлиться на островок замерзшего ила. Собственное падение показалось ему очень громким, и он прижался ко дну, глядя в сторону «ховеркрафта».
Однако там все оставалось по-прежнему. Он махнул рукой, и Абониту прыгнул следом. Несколько минут они провели, не шевелясь и даже не перешептываясь, а потом устремились к судну. Двигались короткими перебежками, подолгу готовясь, прежде чем сорваться с места. Один раз сверху раздались голоса, и они замерли на несколько минут, пока голоса не смолкли в отдалении.
Причал, к которому притулился «ховеркрафт», зарос льдом. Эндрю пришлось ползти на коленках, чтобы не звякать стальными подковками башмаков. Один раз, задрав голову, он убедился, что луна вот-вот выкатится из-за спасительного облака; ее диск уже просматривался за клочковатой шторой. Он оглянулся и увидел, что Абониту готов проникнуть на судно. Совсем скоро достигнет намеченной позиции и он. Однако лучше будет дождаться, пока Абониту отвлечет часового; если он двинется сейчас вперед по причалу, его наверняка заметят. Он махнул рукой. Абониту помахал ему в ответ и тут же повис на борту. Еще мгновение – и раздался негромкий металлический звук, свидетельствовавший о том, что Абониту проник внутрь. Последовали более отчетливые звуки. На борту начались хождения. Часовой что-то сказал. Эндрю с максимальной скоростью двинулся вперед по причалу, стараясь не шуметь, и, оказавшись над «ховеркрафтом», осторожно глянул вниз.
Расстояние между причалом и палубой составляло всего четыре фута; прыжок обещал быть нетрудным, хотя и не очень приятным. Главное было остаться незамеченным.
Услыхав голоса – Эндрю узнал Абониту, пререкающегося с часовым, – он прыгнул, с трудом устоял на ногах, но сохранил равновесие. Теперь – быстрее к рубке! И наплевать на шум! Часовой крикнул что-то и получил ответ с берега. На пути Эндрю лежала куча одеял, из-под которой стал выбираться человек. Эндрю со всей силы лягнул его ногой и услышал стон; через секунду он уже стоял у руля.