Однако противник вновь бросился на приступ еще до рассвета, причем применил при этом новую уловку: люди толкали со стороны набережной какую-то конструкцию; в лучах прожекторов удалось разглядеть, что это – обитая сталью стенка, водруженная на колесики.
– Надо же! – подивился Абониту. – Что ты об этом думаешь?
– Думаю, они воспользовались шасси грузовика для перевозки длинных труб. Под прикрытием этой штуковины они смогут подобраться к нам совсем близко.
– Ничего, – усмехнулся Абониту, – пускай. Посмотрим, что получится.
Он дождался, пока импровизированная баррикада пройдет половину пути от набережной до лагеря. После этого из рядов обороняющихся вынырнул один «ховеркрафт», описал по льду дугу и подобрался к нападающим сзади. Раздались выстрелы, заглушаемые ревом турбин. Потом «ховеркрафт» устремился к набережной, и перестрелка разгорелась снова – теперь уже между экипажем и засевшими на берегу. Спустя четверть часа «ховеркрафт» занял свое место на исходной позиции. Капитан, высокий голубоглазый африканец из племени фулани, доложил о выполнении задания. Как выяснилось, с обратной стороны баррикада не была защищена, и люди, толкавшие сооружение по льду, были застигнуты врасплох. Чтобы разделаться с ними, хватило нескольких залпов.
– Отлично! – одобрил Абониту. – Славно поработали.
Теперь попробуйте поспать.
Фулани отдал честь и удалился. Эндрю зевнул и пробормотал:
– Я тоже не против соснуть, Або. Как и ты, наверное.
– Да, – согласился тот. – Они очень настырны, но теперь, надеюсь, мы на время гарантировали себе покой.
Эндрю заполз в спальный мешок и мгновенно забылся.
Его разбудили новые выстрелы; посмотрев на небо, он увидел, что оно стало ненамного светлее, чем было, когда он ложился. Видимо, прошло не больше получаса. Эндрю нехотя поднялся. Он чувствовал себя смертельно усталым; голова раскалывалась от боли.
Новое наступление оказалось не более успешным, чем все предшествующие, однако на этот раз противник вытолкнул на лед нечто вроде бронированных саней. Для того, чтобы отразить новую опасность, не потребовалось даже высылать в тыл атакующим «ховеркрафт»: они сами бросили свои сани всего в двадцати ярдах от берега. Небо на востоке быстро светлело, и оба покинутых укрытия торчали в снегу как ненужный хлам.
Экспедиционные повара занялись приготовлением завтрака, и Эндрю решил, что следует сперва перекусить, а уже потом снова отправляться на боковую. Мудрость этого решения стала ясна ему чуть позже, когда всего по прошествии пятнадцати минут с южного берега к лагерю снова устремились люди.
Правда, им тоже пришлось бросить свое прикрытие в нескольких ярдах от берега.
Утром тактика противника стала понятной: несмотря на то, что атакующим не удавалось подойти к лагерю, они всякий раз оставляли на льду нечто, что сможет служить укрытием при следующей попытке. Атакующие ограничивались вызовом на себя огня и продвижением вперед импровизированных укрытий. При этом они несли потери, но не столь существенные, как раньше. Несмотря на наступление дня и тусклый свет скрывающегося за тяжелыми облаками солнца, атаки возобновлялись снова и снова. Абониту приказал экономить патроны и направил один из «ховеркрафтов» ближе к берегу, чтобы потрепать противника, однако в лагере воцарилась тревога.
Люди пытались хотя бы ненадолго вздремнуть, однако их беспрерывно будил треск выстрелов; к вечеру появился дополнительный источник беспокойства: с берегов стали доноситься Усиленные мегафонами ругательства.
Шум и сумятица продолжались всю следующую ночь, а потом и все утро. Попыток продвинуть ближе к лагерю укрытая, которыми был уже буквально усеян лед вдоль берегов, больше не предпринималось – видимо, противник сообразил, что «ховеркрафты» неминуемо отрежут его от берега. Однако цель атак не вызывала сомнений: обороняющихся собирались взять измором, не давая им ни малейшей передышки.
Доедая свою порцию подслащенной и витаминизированной кукурузной каши, Абониту произнес:
– Так мы долго не продержимся.
– Они могут сменять друг друга, а мы – нет, – поддержал его Эндрю. – Что же делать? Опять в путь? Вверх по реке? Или вниз?
– В любой части города они не дадут нам покоя.
– Тогда прочь отсюда. – Абониту помалкивал. – Дождавшись подкрепления и пополнив запасы, мы сможем вернуться.
– Да, – согласился Абониту, – так будет разумнее всего. Сейчас мы отступим, но потом вернемся – с вертолетами, огнеметами и напалмом. Тогда наступление поведем уже мы. Затравим их на этих узких улочках, как крыс. Но я не хотел этого, Эндрю.
– Тебе не оставили иного выхода.
Абониту мрачно поднял глаза на негостеприимный город.
– Чего они хотят? – не выдержал он. – Ведь перед нами не дикари – как они могут быть дикарями? За их действиями стоит чей-то разум, который не может не внушать уважения. Если бы только можно было установить с ними контакт!
– Они как будто не стремятся к этому.
– Но разве они откажутся от контакта, если мы предложим его сами?
– Каким образом?
– Выслав парламентера с белым флагом.
– Может, и не откажутся. Но пока они не предлагали нам ничего похожего.
– Возможно, они считают, что первый шаг должны сделать мы. Ведь это их страна.
– Было бы куда проще убраться подобру-поздорову.
– И вернуться, вооружившись напалмом? Это Лондон, Эндрю! Я хочу согреть мою королеву, а на зажарить ее.
– Значит, парламентер. Зиггури? Думаешь, он справится?
– Нет, не Зиггури. И вообще никто из наших.
– Ты думаешь, что я сгожусь для этого? – медленно осведомился Эндрю.
– Убедить их удастся только тебе.
– Убедить?
– Да. Что у нас мирные намерения. Что мы хотим оказать им помощь. Но я не прошу тебя об этом, Эндрю. Разве что ты вызовешься сам. Я знаю, как это рискованно.
Эндрю улыбнулся. На его облике лежала печать нечеловеческой усталости, лицо горело от начавшейся лихорадки.
– От риска все равно никуда не денешься, – выговорил он. – Остается надеяться, что в этих местах все еще признают белый флаг.
Глава 4
Он в одиночестве подошел к берегу, высоко подняв обрезок узкой трубы с болтающимся на кончике белым лоскутом. До самой набережной он не видел ни души. Потом из-за парапета ему бросили веревочную лестницу.
– Лезь сюда, – велел голос с северным произношением.
Наверху его встретили человек шесть. В их глазах читалось любопытство, смешанное с неприязнью.
– Белый? – удивился главный в группе. – Там есть Другие белые?
– Нет, только я.
– Черномазые ублюдки! – прошипел рыжеволосый коротышка. – Хотел бы я…
Человеку, говорившему с северным акцентом, было на вид лет пятьдесят – коренастый, седовласый и чисто выбритый, в то время как остальные заросли щетиной. Он повысил голос, и все разом умолкли.
– Кто послал тебя к нам? Чего ты хочешь?
– Меня направили для переговоров с вашим командованием.
Оглядев Эндрю с ног до головы, коренастый проговорил:
– Ладно. Пойдем.
Рыжеволосого послали доложить о появлении парламентера. Остальные двинулись вместе с Эндрю вдоль набережной по направлению к Чаринг-Кросс. Их ноги то и дело вязли в снегу и скользили на льду. Потом они свернули к Нортамберленд-авеню. Деревья вокруг были по-зимнему голы, но все же их вид отличался от того, что остался у Эндрю в памяти, – видимо, они погибли от холода. Некоторые были спилены.
Вдали показалась Трафальгарская площадь.
– Осторожность не помешает, – сказал коренастый. – Завяжите-ка ему глаза.
Эндрю завязали глаза куском материи, пахнущим машинным маслом, и повели дальше под руки. Он пытался сообразить, куда именно. Сперва они пересекли Трафальгарскую площадь по диагонали; дальше Эндрю утратил ориентировку. Ясно было, что они перемещаются приблизительно в направлении Пиккадилли-Серкус. Их дважды окликали, и провожатые давали невидимым встречным объяснения насчет Эндрю. Человек с северным акцентом старался отделываться краткими ответами.