Джим посмотрел на панель замка у двери. С кодом проблем не будет. Но тут было три уровня безопасности: требовался код, идентификация по отпечатку пальца и скан сетчатки. Поскольку Джим ухитрился наняться сюда на работу, обзаведясь новой личностью, способной выдержать любую проверку, с этим тоже проблем не будет.
Он устроился сюда под видом ресоца.
Вводя код, Рейнор обнаружил, что его рука слегка дрожит, и заставил себя успокоиться.
Массивная преграда отворилась. Внутри было еще темней, чем в коридоре. Джим этого не ожидал и, пока дверь за ним затворялась, зажмурил глаза, чтобы побыстрей адаптироваться к освещению, несмотря на жгучее желание немедленно увидеть своего врага.
Напротив него возвышалось металлическое устройство, которое выглядело как большой гроб. Губы Джима скривились в горькой усмешке. Аналогия была более чем уместна. На боках гроба помигивали огоньки, в отверстия были вставлены какие-то трубочки. Джим напряг глаза, но сумел различить только силуэт головы, торчащей из стенки металлического ящика. Немного в стороне равномерно работали большие мехи, издающие глухое постукивание.
Это была та самая картинка, которую показал им с Тайкусом Иезекииль Дон, отвечая на вопрос, кто его нанял. Та самая комната, тот самый гроб… и огрызок человека внутри.
Джим заставил себя обратить внимание на ресоца, который стоял в стороне, у экрана, тщательно следя за выводимыми на него данными. Джим сунул руку в карман и нащупал шприц.
Ресоц посмотрел на него.
- Ты новенький, - сказал он и слегка нахмурился.
- Да, новенький. Я поступил на работу несколько дней назад. Я так рад, что я здесь!
Джим протянул ему руку, широко улыбаясь. Ресоц ответил рукопожатием и такой же улыбкой.
- Как сегодня наш хозяин? - спросил Рейнор, изображая интерес к ползущим по экрану данным.
- Его состояние особо не изменилось. Он…
Ресоц ахнул от боли от внезапного укола, растерянно уставился на Джима, потом осел на пол. Джим убедился, что он действительно без сознания - и пробудет в этом состоянии еще некоторое время, - потом выпрямился и обернулся к гробу.
- Что там происходит?
Голос был глухой, усталый, сварливый. Но в нем звучала все та же холодная надменность, и Джим сам удивился, какая ненависть охватила его при звуке этого голоса.
Ксавье Вандершпуль!
Он не раз слышал этот голос, исходящий презрением, гневно рокочущий. Слышал, как он отдает команды. Слышал, как он умоляюще дрожит.
Джим сунул руку в другой карман и стиснул рукоятку «кольта».
Ответил он не сразу. Отчасти потому, что хотел, чтобы этот ублюдок попотел. Отчасти потому, что боялся, что голос сорвется.
Он расслабил руку, сжимавшую револьвер, хотя и не убрал ее. Он явился сюда не как мститель и убийца. У него была совсем другая цель.
- Кто там?
- Призрак из прошлого, полковник. Просто ваше прошлое, которое вас, наконец, настигло.
Воцарилась тишина. Слышалось только глухое постукивание мехов.
- Я знаю этот голос… Выйди сюда, чтобы я мог тебя видеть! - рявкнул Вандершпуль.
- Пожалуйста, сэр.
Джим медленно выступил туда, где освещение было чуть поярче. Вандершпуль шевельнулся, вытянул шею, чтобы его рассмотреть. Они встретились взглядом.
- Рейнор… - прошептал Вандершпуль.
- Он самый. Хреново выглядите, полковник.
- Ваш пес попался. Но прежде он сообщил нам, кто именно спустил его с поводка.
- Вы всегда были чертовски самоуверенны! - рявкнул Вандершпуль. - Вы с Тайкусом! Ну что ж, Тайкус теперь не скоро увидит солнце. Меня это устраивает. А что до тебя - я потратил немало денег на то, чтобы сделать свое убежище абсолютно надежным. Сюда ты, может, и проник, но теперь тебя остановят с минуты на минуту! Ты в моих руках. Рано или поздно я всегда добиваюсь того, чего хотел.
- Вы добились смерти остальных, - согласился Джим. Он вытащил «кольт», как всегда, восхитившись искусной работой старинных мастеров. - Ваш бешеный пес все заснял на голокамеру. Наверно, вы вдвоем смотрели эти голограммы и жевали попкорн. Но я не в ваших руках, полковник! Во вселенной все-таки существует справедливость. Когда-то я это знал, а потом забыл. Но с тех пор я многое повидал и теперь вспомнил об этом. Когда я узнал, кто стоит за Доном, я был так зол, что готов был загрызть вас зубами.
Несмотря на всю свою похвальбу, Вандершпуль должен был догадаться, что помощь не придет. Иначе бы она уже пришла. Но с чего бы кому-то спешить на помощь? Джима наняли на службу законным образом. Он имел доступ в эту комнату. Руку оттягивала привычная тяжесть пистолета.
- Да-а, наш отважный и благородный разбойник Джеймс Рейнор! - протянул Вандершпуль. - Оклеветанный и непонятый! Ты крадешь у богатых, делишься с бедными, переводишь бабушек через улицу. Какое же мужество нужно, чтобы пристрелить безобидного, беспомощного инвалида, прикованного к искусственным легким!
Джим улыбнулся в темноте.
- В том-то и дело, полковник. Вы никогда не станете безобидным, пока дышите - даже если вы дышите только при помощи этой машины. Если вы до сих пор живы, то лишь потому, что в вас было слишком много злобы и тьмы, чтобы сдохнуть с первого раза, как порядочный человек. Отчасти это моя вина. Я был тогда так зол, что света белого не видел.
Те минуты он помнил так отчетливо, как будто видел их на одной из Доновых голограмм. Вандершпуль, раненый, хватается за его плечо и всхлипывает. Требует врача. Сулит денег…
Денег. Как будто солдаты, которых он пытался убить, подчинить или превратить в ресоциализированных зомби, согласились бы взять эти деньги.
Сперва Вандершпуль пытался разжалобить Тайкуса, потом Кидда. Он потянулся за оружием, и Рейнор аккуратно наступил ему на руку, ломая мелкие косточки и наслаждаясь воем жертвы. Он вогнал Вандершпулю в грудь стальной дротик, увидел, как тот обмяк, и решил, что полковник мертв. Он испытал прилив жестокого удовольствия - а потом ощутил в душе выгоревшую пустоту, осознав, что сам сделался частью того, что ненавидел больше всего на свете.
С тех пор он пять лет провел в бегах. Ему все казалось, что он бежит куда-то - но на самом деле он просто спасался бегством. Все, с него хватит. Пора остановиться.
Пора покончить с прошлым - его ждало будущее.
- Но теперь я все вижу ясно и отчетливо. И я знаю, что надо делать.
- Ты еще можешь выбраться отсюда живым, - сказал Вандершпуль. - Просто уйди тем путем, которым пришел. Тайкус Финдли все равно сгниет в тюрьме. Тебя я могу и отпустить.
Джим уставился на него. Вот это наглость! Потом он расхохотался. Смех гулко раскатился по большой комнате.
- Тебе все кажется, что ты главный? Что ты распоряжаешься событиями, даже если сам в них не участвуешь? Когда-то я тебя ненавидел. Теперь мне тебя просто жаль. И не потому, что ты прикован к этому устройству. Мне тебя жаль, потому что у тебя не осталось ничего, кроме ненависти, власти и алчности. У меня есть куда больше. Но пока ты жив, я останусь тут, в грязи, вместе с тобой, Вандершпуль. А я намерен наконец-то выбраться из грязи.
- Я тебе заплачу!
- Что-о?
- Сколько хочешь! Ты сможешь жить в роскоши до конца своих дней. Тебе не обязательно это делать. Я оставлю тебя в покое, клянусь!
Джим с отвращением покачал головой. Он привычно вскинул пистолет. Большим пальцем взвел курок, услышав знакомый отчетливый щелчок. Вандершпуль тоже его услышал - и отчаянно заскулил.
- Рейнор, ради всего святого! Взгляни, какую жизнь я вынужден вести! Мало тебе этой мести?
Рейнор недоверчиво фыркнул. Эта тактика поразила его еще сильнее, чем предшествующая наглость полковника.
- Ты отнюдь не беспомощен и великолепно это знаешь! Лежа в этом гробу, ты причинил больше зла, чем большинство людей ухитряется причинить за всю свою жизнь. Не покидая этого проклятого гроба, ты нанял Дона. Ты наслаждался, любуясь гибелью «Небесных дьяволов», одного за другим. Потому что тебе ничего другого не оставалось, дерьмо ты собачье! Ты бешеный пес, Вандершпуль. Ты будешь гадить, терзать и уничтожать до тех пор, пока не уничтожат тебя самого. Даже если ты сдержишь слово и оставишь меня в покое - хотя оба мы знаем, что ты этого не сделаешь, - какой-нибудь еще несчастный олух поплатится за какую-нибудь еще воображаемую обиду, которую он тебе нанес. Ты никогда не остановишься. Ты вспомнишь еще кого-то, и еще, и еще. Когда-то я застрелил тебя из ненависти. Больше я так не поступлю.