Шел снег. Старики сидели на узлах. Надо было уходить. Но в людях уже возник протест, протест против вопиющей несправедливости. Почему, собственно, они должны бросить сад, где каждое дерево посажено их руками, бросить дом, с таким трудом построенный?
И старики не ушли. Они вырыли землянку рядом и остались жить в ней.
Вот и все.
Я начал с изучения документов. После войны в поселке Карла Маркса проводилась инвентаризация. Сотрудник инвентаризационного бюро, основываясь на том, что старик Литвиненко жил тогда в доме детей на Конечной улице, ошибочно записал усадьбу на его имя. После протеста владельцев инвентаризационное бюро исправило свою ошибку, внеся соответствующее изменение в генплан.
Эта ошибка так бы и осталась ошибкой, если бы не появились силы, которым понадобилось ею воспользоваться.
В деле Литвиненко на самом «донышке», как бы являясь фундаментом всего громадного дела, лежат две маленькие бумажки. Это — справки поселкового Совета. Одна из них свидетельствует, что Сергею Михайловичу Литвиненко принадлежат два домовладения: одно — на Конечной, 17, другое — на Торговой, 14.
Сотрудники поселкового Совета прекрасно знали, кому какой дом принадлежит. И все-таки эта заведомо ложная справка была дана.
Значит, «основополагающая» справка лжет. Кто ее сфабриковал? Оставим пока вопрос открытым.
На суде представителем финансового отдела было заявлено, что Литвиненко сам подписал налоговые документы на свое имя по обеим усадьбам.
Отправляемся в райфо.
— Вот видите, — говорит старший инспектор Ф., показывая на подписи, — обе учетные карточки подписаны самим Литвиненко. Значит, он признал, что обе усадьбы принадлежат ему. Вопрос исчерпан.
Я видел много написанных рукой старика бумаг и много его подписей. Вот и тут в деле их имеется немало. У Литвиненко острый, круто падающий вправо почерк, перед фамилией в его подписи всегда буква «С». А тут никаких инициалов, просто «Литвиненко», буквы наклонены влево, и вообще подпись совершенно не похожа на подпись Сергея Михайловича. Чтобы определить это, не надо быть графологом. Достаточно быть внимательным человеком. Товарищ Ф. вынужден с этим согласиться.
— Да, верно, подпись не похожа… И вообще, — говорит он, — если б спросили мое личное мнение, я бы давно сказал: «Отдайте эти стены старику и прекратите дело».
Итак, подпись «не похожа». Рассматриваю все эти бумажки еще раз. Как будто, ничего нового из них не узнаешь: штамп как штамп, нормальная печать. А вот подписи… Что это, в сущности, за подписи? И вдруг обнаруживаю любопытную деталь: на всех документах, составленных в разных учреждениях, имеется одна и та же фамилия. Учетные карточки с поддельной подписью составлены финансовым агентом Василием Б., а ложная справка поселкового Совета подписана заместителем председателя Ольгой Б.
Что это, случайное совпадение фамилий? Навожу справки. Нет, не случайное: Ольга и Василий — муж и жена.
После войны наискосок от сгоревшего дома Литвиненко поселились супруги Б. Вскоре Василий Б. стал парторгом поселковой организации, а его жена — заместителем председателя поселкового Совета.
Через некоторое время выясняется, что Ольга Б. занимается не столько работой в Совете, сколько еще какой-то другой деятельностью. Именно по поводу этой второй ее «деятельности» в поселке поднялась буря возмущения. Ольгу Б. исключают из партии, отдают под суд. Однако у нее уже завелись покровители. Кто-то трижды отменяет назначаемое к слушанию в суде дело и трижды передает его все дальше и дальше, пока оно не попадает за Днепропетровск, в противоположную от поселка сторону, за десятки километров от него. Здесь, в Сурско-Литовском дело и слушалось 2 октября 1950 года.
Еду в Сурско-Литовское, в нарсуд 2-го участка Пригородного района, знакомиться с делом Б.
— Покажите, пожалуйста, дело Б.
Секретарь суда долго ищет. Наконец, складывая папки, закрывает шкафы:
— Нет у нас этого дела.
— А где же оно?
Мне предъявляют копию отношения, адресованного в Днепропетровский облсуд через 10 дней после слушания дела: «При этом направляем уголовное дело по обвинению Б. Ольги Далматовны по ст. 97 и 105 ч. II УК УССР, согласно устного требования» (чьего требования — не указано). «Приложение: дело на 100 листах». Нарсудья (крючок), секретарь (крючок). Сбоку расписка: «Одно дело для ревизора 13/10—50 г.» (подпись — крючок).