— Писать протоколы я, конечно, не поспевала, — говорит Алиса Алексеевна, — писала через пятое на десятое, а то совсем не писала. В первый же день мне пришлось уже вести протокол. Дело Литвиненко я хорошо не помню, но смутно припоминаю, что было такое очень длинное дело. Какие-то старики приезжали из Игрени и даже ночевали. Что-то старик говорил, вроде того, что «я должен скитаться».
Протокол судебного заседания — это основной документ, который анализируется всеми последующими инстанциями, который считается объективным и абсолютно достоверным свидетельством. Основываясь на нем, принимают решения все инстанции, вплоть до Верховного суда СССР. Но вот как составляются у судьи П. документы, от которых зависят человеческие судьбы!
Исполком днепропетровского Пригородного района. Кабинет председателя. За столом — председатель товарищ С. и секретарь товарищ Д. Нет, о деле Литвиненко товарищи ничего не слышали, нет, никакого Литвиненко они не знают. Я прошу разрешения ознакомиться с выводами комиссии, которая в 1950 году обследовала поселковый Совет. Председателем комиссии, как мне говорили жители, был тогдашний райвоенком полковник Я.
— А кто именно вам сказал, что была комиссия? Я верю только документам. Дайте на стол документ, что была комиссия — тогда будем искать.
С удивлением смотрю на С., что это он — всерьез? Да, к сожалению, вполне всерьез.
— Я тут председателем уже два года и о такой комиссии не слыхал.
Напоминаю, что комиссия работала не два, а шесть лет тому назад.
— Архивов у нас нет. И что было до нашего состава, то нас не касается, — отвечают в унисон председатель и секретарь.
Я прошу сообщить, куда передан архив, и высказываю предположение, что, очевидно, и до избрания настоящего состава исполкома в районе тоже была Советская власть. Следовательно, есть и архивы.
— И вообще, — неожиданно говорит со злостью С., — этот старик нахально влез в чужие стены и хотел в них жить.
Вот оно что! Оказывается, вначале мне сказали неправду, будто ничего не знают о деле. Знают и очень «активно» к этому делу относятся!
— Эти стены на балансе сельпо, ясно? И разговор окончен.
Действительно стены дома Литвиненко уже шесть лет назад проданы «с торгов» Одинковскому сельпо.
— Это допотопное дело. Стены на балансе. И архивов у нас нет. Так что…
И председатель выразительно смотрит на часы.
Тут я должен принести извинения редакции «Литературной газеты». Я не оправдал доверия. Вместо того, чтобы спокойно записывать в тетрадку впечатления, я, совершенно забыв о своих корреспондентских обязанностях, «вступил в пререкания»:
— Слушайте, в вашем районе старый труженик, пенсионер, выброшен из своего дома и живет в сырой землянке. Сядемте в машину, поедем туда. Посмотрите, что случилось, как помочь людям.
С. поднялся, властно отодвинул какие-то бумаги.
— У меня в районе сто тысяч населения, — сурово сказал он, — что ж я буду ездить на каждого смотреть?
Долго еще после этого знакомства я не мог успокоиться. Если представителю печати не добиться у этих руководителей района простой справки, то как же может прошибить такой железобетон старик Литвиненко, рядовой труженик? Как хотелось бы мне, чтобы избиратели, те, кто голосовал за депутата С. и за депутата Д., были там, в кабинете, вместе со мной! Чтобы они видели и слышали то же, что видел и слышал я!
В райвоенкомате я узнал, что полковник в отставке Владимир Спиридонович Я. — ныне управляющий конторой Укрместсбыта. Мы встретились. Он подтвердил, что действительно участвовал в обследовании работы Совета поселка Карла Маркса в 1950 году. Комиссия пришла к заключению, что дело стариков правое.
— У меня лично сложилось тогда впечатление, — говорит Я., — что дело Литвиненко возникло в результате чьих-то темных интересов. Неужели это злосчастное дело до сих пор тянется?
И, наконец, я побывал в правлении Одинковского сельпо, которое считают здесь «законным» владельцем обгоревших стен. В правлении я застал М. — председателя и К. — бывшего председателя. Вот что он сказал, нынешний председатель, а его предшественник подтвердил: