— А что это?
— Бумага важная. Ордер на кожанку мне дали.
— Ну да?
— Будешь мне говорить «товарищ комиссар».
Они остановились перед дверью, из-под которой выбивался слабый свет.
— Тут есть кто-то…
Василий толкнул дверь, и они вошли в подвальную каморку, освещенную «моргаликом».
У верстака сидел старик, закутанный поверх разного тряпья в рваный женский платок, и мастерил зажигалку из винтовочного патрона. На столе, поблескивая медью, лежали несколько готовых зажигалок.
— Здравствуйте, дедушка Зеленцов, — сказала Надя.
— А… Надежда… Коса у тебя еще вроде бы подлиннее выросла… Кого это привела?
— Королев это, дедушка. Сын Павла Семеновича.
— Васька, ты, что ли?.. Где пропадал?
— Воевал, дедушка. Вы меня все пацаном считаете, а я уже большой.
— Вижу. Куришь небось?
— Когда есть…
— Тогда бери подарок. Я их на продажу, по три миллиона между прочим… а тебе — так…
Старик протянул Василию зажигалку, сделанную из патрона.
— Бери, бери…
— Благодарствую, — сказал тот, взяв и рассматривая зажигалку, — красивая вещь. Вот бы хорошо, дедушка, все патроны, какие только есть на земле, пустить на зажигалки. Верно?
— Э, нет… Не надейтесь. Теперь надолго… Теперь воевать и вам, и детям вашим, и внукам, и правнукам. Разве они сдадутся?.. Я это еще тогда, в пятом годе сказал, когда мы поднялись, когда вот ее отца во дворе здесь расстреливали… Матвея… Ну, и что ж ты теперь, Василий, будешь делать?
— Учиться буду. А пока — назначили вот под ее начальство. Идем сегодня особняк отбирать у хозяина — для детей.
— Я и говорю — разве они сдадутся когда-нибудь? Да быть этого не может…
Белый особняк — дворец — стоял на горе, он был виден издалека со всех сторон. Его окружал обширный сад. Иней покрывал деревья, и они сверкали при свете низкого, зимнего солнца.
Василий и Надя стояли в огромном вестибюле. Надя была в новой кожаной тужурке.
Слева от них возвышалось гигантских размеров чучело медведя, стоящего на задних лапах и держащего в передних лапах поднос для визитных карточек. Позади чучела — вешалка и стойка для зонтов и тростей. Справа — во всю стену зеркало, в котором отражались такие странные в этой обстановке фигуры Нади и Василия в его заштопанной шинели, в обмотках и папахе. А перед ними — сам хозяин особняка — Прохоров, держа в руке врученный Надей ордер райсовета.
Стояла тишина. Поправляя пенсне, хозяин читал ордер.
Молчали за его спиной женщины, молчали выглядывающие из дальних дверей горничные и лакеи.
Ордер в руке Прохорова дрожал, но когда он обратился к Надежде, то казался спокойным и ироничным.
— Ну, а если я не подчинюсь этому ордеру?
— Вы человек не глупый… — начала Надя.
— Благодарствуйте, — саркастически усмехнулся он, поклонившись.
— …ваш дом будет занят силой, — закончил вместо Нади Василий.
— Гм…
— Вы в этом сомневаетесь?
— Нет, нет, что вы, — так же саркастически произнес хозяин, — у меня ни малейших сомнений. Когда товарищи комиссары прикажут нам «выметаться», как у вас говорят?
— Сегодня. Вы можете забрать все свое личное имущество. А дом с настоящего момента является собственностью Советского государства. Где тут у вас что расположено?
— Ну, что ж… Пройдемте, я покажу вам вашу новую, благоприобретенную собственность… прошу…
Он двинулся вперед, Надя и Василий следом. Слуги прятались по мере их приближения. Мелькнула голова повара в высоком накрахмаленном колпаке.
Плачущую хозяйку горничные увели во внутренние покои — готовить к отъезду.
— Это вот малая гостиная, здесь курительный салон… — говорил теперь уже бывший хозяин особняка, проходя по дому. — Это столовая, буфетная, здесь зал, за ним еще одна малая гостиная… мебель ранний чепендель… прадед мой привез.
За полураскрытыми дверями, мимо которых они проходили, мелькали еще разные помещения — обложенная белым мрамором ванная комната, бассейн, лакейская…
— Осторожно, лестница, не споткнитесь… это спальные комнаты детей… Здесь переход — секретарская, кабинет мой…
Пол огромного, двусветного кабинета был затянут зеленым бобриком.
В глубине комнаты возвышался могучий сейф. Обтянутые кожей стулья стояли у стен и в промежутках между книжными шкафами. Перед столом — глубокие кожаные кресла.
На столе поверх бювара — видно, забытый хозяином — матово поблескивал вороненый браунинг.
— Скажите, молодой человек, и вы, барышня… извините — гражданка… Я просто хочу понять вас. — Глаза хозяина поблескивали, щека дергалась в тике. — Неужели вы думаете, что можно так, безнаказанно грабить людей, отбирать их дома, их фабрики, то, что создано нашими силами?..