Д у с я. Вы, пожалуйста, с вашими моралями к нам не лазайте. Подумаешь, отыскался… Сам небось где-нибудь завхозом сидит и на лапу берет…
П о т а п е н к о. Я попросил бы моей личности не касаться. Вы тут туристы, случайные люди.
П р о ф е с с о р (дрожит от негодования, заикается). Я… я… у себя в стране не турист, а хозяин! И если я вижу… если… я вижу…
Т а т ь я н а И в а н о в н а. Миша!
И р и н а. Бросьте вы их, Михаил Михайлович, это уже не люди. У них вон вода заванивается, а они все дрожат: «не тронь», «моя», «собственная»… Не хочу у вас жить. (Кричит в сторону дачи.) Кузьма! Собирай вещи!
П о т а п е н к о. Предупреждаю, если я у себя застану кого-нибудь…
К голосам ссорящихся присоединяется лай собаки, закудахтали куры.
П р о ф е с с о р. Расстреляете?
Т а т ь я н а И в а н о в н а. Мишенька…
И р и н а. Повесите? Четвертуете?..
З и н а. Живьем сожжете?..
Д у с я. Очень грубые надсмешки…
П о т а п е н к о. Я предупредил.
П е т я. А я лазил за водой и буду лазить.
Д у с я. Ах так?
П е т я. Да, так.
И р и н а. Питекантропы!
Д у с я. Убирайтесь отсюдова, пока добром просят!
Т а т ь я н а И в а н о в н а (вдруг бросив профессора, наступает на Потапенко и Дусю). Это вас надо убрать с советской земли!
П р о ф е с с о р. Развелись паразиты…
З и н а. Вас надо за деньги показывать!
П е т я. В зверинце!
Во время этого скандала из палатки профессора выходит Тужиков, он присматривается к Потапенко, узнает его.
Т у ж и к о в. Товарищ майор, вы?
П о т а п е н к о. Тужиков?
Т у ж и к о в. Неужели вы?
П о т а п е н к о. Тужиков! Какими судьбами?
Т у ж и к о в. Вот так встреча, товарищ майор!
Они обнимаются, все вокруг умолкли.
П о т а п е н к о. Знакомься, Евдокия Ивановна. Да, собственно, вы знакомы.
Т у ж и к о в. Не помню, извините.
П о т а п е н к о. Чудак-человек, это же Дуся!
Т у ж и к о в. Дуся? Не может быть.
Д у с я. Я самая.
Т у ж и к о в. Ласточка?
Д у с я. Не признаете, товарищ Тужиков?
Т у ж и к о в. Боже мой! Ласточка… А это что? Товарищ майор, почему вы с этими корзинами?
П о т а п е н к о. Это… гм… это… вишня…
Т у ж и к о в. Какая вишня, товарищ майор?
П о т а п е н к о. Ну, просто вишня, обыкновенная вишня.
Поздний вечер. «Дикари» на берегу поют Сашину песню. Они поют не очень стройно, но с большой охотой.
Перед крыльцом дачи стоит закрытый мешковиной предмет высотой около метра.
Дуся с Леной сидят на крыльце, слушают.
— Скажите, — обиженно говорит Дуся, — поют. Это же надо — другого места нет на побережье песни петь. Лена, ты отдала шоферу трешку, как я велела?
— Отдала. А что это он привез? Камень какой-то…
— Камень… Много понимаешь…
Она снимает мешковину, под ней обнаруживается каменный лев с поднятой лапой. Лев древний, изъеденный веками.
— Камень… такие петрушки у баронов перед дворцами стоят… Камень…
Дуся обходит вокруг льва, присматривается к нему, говорит задумчиво:
— Посеребрить его разве… у Якова банка краски… — Лене: — Теперь вот что, дорогая, надо нам по-хорошему с тобой поговорить, деньги за мансарду ты мне до сей поры не отдала.
— Извините, Евдокия Ивановна. Я вчера вторую телеграмму тете Вере послала…
— С твоего извинения шубу не сошьешь, и тетя Вера мне, извиняюсь, до лампочки. Мне, может, самой жалко тебе отказывать, да не могу я нести такие убытки! У меня мансандру с руками оторвут. Вон Ирина Николаевна с мужем гордость показали — съехали в продувную палатку к туристам. Скажите, как я расстроилась! Через час пустила жильцов. Самый сезон. Так что ты не обижайся. Дружба дружбой, а табачок врозь. (Посмотрела на льва.) А то известкой выбелить? Тоже красиво будет.
Она закрывает льва мешковиной.
— Ладно, чего-нибудь придумаю. Постой, ты куда?
— Я сейчас соберу вещи.
— Стой. Смотри, пошла сразу… Не могу я тебя на ночь глядя отпустить. Оставайся до утра. И молока возьми кружку, с хлебом попей. И на дорогу я тебе должна собрать. Там сыра есть головка хорошего и колбасы сухой палка. И чего я к тебе так привязалась, девочка? Сама не понимаю… Я без тебя скучать буду. Ах, Лена, ну что за жизнь, честное слово. Суетимся, карабкаемся, стараемся как лучше…