— Евдокия Ивановна, для чего, по-вашему, человек живет на свете?
— Как это «для чего»? Каждый для своего.
— Ну, а вы, Евдокия Ивановна? Для чего вы живете?
— Какие-то ты ставишь идиотские вопросы. А ты для чего живешь?
— Для счастья. Чтобы быть счастливой и чтобы все были счастливы, Для того самого, за что Яков Васильевич воевал. И вы ведь тоже были на фронте?
— Свое отвоевала. Девчонкой была, вроде вот тебя. На мордочку — ничего. Тонькусенькая — ремень, бывало, два раза вокруг обернешь. Сапожки всегда начищены, гимнастерка постирана, поштопана. Весь батальон круги делает… Я, правда, строго себя держала. «Ласточка! — зовут. — Ласточка, заходи к нам чаевать»… Эх, Ленка… А вчерась Тужиков не признал меня… Я чуть со стыда не сгорела, на себя оглянувши… Ну, чем глупые вопросы ставить, пойдем, с антресоли желтый чемодан сними — возьмешь себе шерстяную кофточку, австрийскую… Совсем еще новая. Это я тебе дарю. Закрой калитку, да в яму не угоди… Пойдем…
Поют «дикари» вдали. Появляются Ирина с Зиной.
— Наши распелись, — говорит Зина.
Ирина опускает на землю рюкзак, с которым пришла.
— Смотри, какие тучи… и душно.
— А вы не боитесь, Ирина Николаевна, в палатке спать, если гроза, если море разбушуется…
— Я только из-за моря и живу здесь, на берегу, а то бы поселилась в экспедиции. А бурное море люблю еще больше, чем спокойное. Ну, как — не жалеешь, что пошла работать?
— Что вы, Ирина Николаевна! Мама сердится, что не выношу ведро в мусоропровод. Я написала — мамочка, если бы ты видела, какие у меня теперь мозоли на ладонях.
— А ведро кто все-таки будет выносить? (Прислушивается к пению.) Неужели Кузьма поет с ребятами?..
Среди поющих голосов действительно выделяется тенор Кузьмы Кузьмича:
— Распелся… — улыбается Ирина, — смешно… Давно не слыхала… Будет гроза…
— Ирина Николаевна, а правда, что к вам комиссия едет?
— Не просто комиссия — сам Введенский.
— Важный дядечка?
— «Дядечка»… Эх ты, будущий археолог. Академик Введенский! По Введенскому учиться будешь. Наши находки подтверждают, что миграция скифов к побережью относится еще к четвертому веку до нашей эры. Вот, например, каменный лев, которого мы нашли…
— Товарищи, приглашаем на ужин! — кричит, подбегая, Саша. За ним Толя со множеством пакетов в руках.
— Зина, пошли!
— С чего это вы разбогатели? С работы вас, кажется, выставили?
— Не выставили — просто корректно попросили удалиться.
— А вы им еще колючую проволоку набивали. Откуда же богатство?
Саша отвечает таинственным шепотом:
— Дельце провернули. Кокнули с Толькой одну старушенцию.
— А мы еще хотели собрать вам деньги — боялись, что вы умрете от истощения…
Лена с маленьким чемоданчиком в руке выходит из ворот дачи.
И р и н а. Что это значит? Куда ты?
Т о л я. Что случилось?
Л е н а. На автобусную станцию.
З и н а. Говори толком, в чем дело?
И р и н а. Они вас выгнали? Да?
Л е н а. Просто тетя Вера не прислала перевода.
Т о л я. С ума сойти! И твой собственный.
Л е н а (быстро перебивает). Яков Васильевич ничего на знает.
З и н а. Кулачье проклятое! Оставайся у нас. Посмотри на небо!
И р и н а. Да, девочка, сейчас вам никуда нельзя идти.
Т о л я. Я тебя не отпущу.
Профессор идет с Тужиковым по берегу моря. В руке у профессора маленькая книжечка. Из нее торчат белые полосы закладок.
— «А ну, переверните-ка вы каждый континент — и друга отыщите-ка вернее, чем студент…» — мурлычет он, перелистывая книжечку.
— Зачем это вы стали изучать Уголовный кодекс? — спрашивает Тужиков.
— И вам советую. Может пригодиться. В Ялте достал.
Тужиков нагибается, поднимает железный предмет.
— Интересно, как она здесь очутилась?
— Что это?
— Странно… Солдатская каска… Осколком пробита. Земля свежая… Откопал кто-нибудь?
Профессор рассматривает каску.