К концу 1720-х годов «рисованная мода» успела выйти за пределы Галлии и прочно обосновалась в Свевии, Аллемании и Фландрии, где ее стали называть «галльской». Как доказательство ее необыкновенной популярности можно привести тот курьезный факт, что «галльской» моде следовали не только дворянки, не только актрисы, но даже и развеселые девицы. Впрочем последние, учитывая специфику своего ремесла, предпочитали краске татуировку и, в отличие от прочих, украшали те части тела, которые обычно бывают скрыты одеждой.
И все же утверждение «рисованной моды» не было гладким. Нередко она жестоко высмеивалась в анонимных эпиграммах и памфлетах, но, пожалуй, больше всего ей досталось от знаменитого галльского писателя Шарля де Вильнева{ Настоящее имя Гасьен де Новилак д'Эссар (1650–1719). В молодости за недостойное поведение бы уволен из гвардии и по ходатайству отца заточен в замке Гранвиль, где провел в строгом заключении почти шесть лет. После побега из тюрьмы в 1677 году проживал во Фризии. (Примечание автора).}. В одном из своих последних романов «Служанка из Фоссана», чья комичная и запутанная интрига целиком строилась на символических знаках «рисованной моды», Шарль де Вильнев с редкостным упорством ставил в смешное положение столичную арвернскую модницу, противопоставляя ей здравый смысл простой служанки с юга Галлии, где в силу климатических условий «рисованная мода» не имела успеха. Не желая упускать не единой возможности для насмешки, Шарль де Вильнев язвительно рассуждал о возможном развитии моды в Британии («Если галльские красавицы разрисовывают свои щечки, то наши соседи в Альбионе вскоре и вовсе начнут раскрашивать себя с головы до ног»), даже не догадавшись, что более чем на десятилетие предвосхитил реальные события. Впрочем, каждому истинному писателю хотя бы раз в жизни удается заглянуть в будущее, что объясняется скорее инстинктом художника, чем рассудком. Что же касается де Вильнева, то со свойственной галлам ограниченностью, усугубленной десятилетиями жизни в провинциальной Фризии, он оказался неспособным оценить значение «рисованной моды» для развития свободной человеческой мысли.
Действительно, именно в Британии «рисованная мода» вышла за пределы аристократических изысков и обрела новый смысл. Если на континенте «галльская» мода была преимущественно женским увлечением (лишь иногда придворные щеголи позволяли себе разрисовывать подбородки), то в Британии «рисованная мода» стала исключительной прерогативой мужчин. Если в Галлии и Аллемании она была связана прежде всего с придворными кругами, то в Британии ей увлеклись те, кого мы с полным правом можем назвать интеллектуальной элитой.
Первые упоминания о появлении «рисованной моды» в Британии относятся к 1730 году и еще не связаны с именем Грифидда ап Оуэля, но уже тогда в новом для острова обычае проявились все те черты, что чуть позже прославят Грифидда. Не смотря на изрядные преувеличения и неуместные насмешки, Шарль де Вильнев оказался прав в главном — обитатели Британии во многом превзошли изысканный, но довольно ограниченный набор картинок, принятый на континенте, символизм которых не выходил за пределы извечных женских страданий из-за разлук с возлюбленными или назначения свиданий. Представители бриттской интеллектуальной элиты полностью покрывали абстрактными узорами лицо и кисти рук, из-за чего «рисованная мода» на острове получила название «крашенной».