Говорят, беда не приходит одна, всегда находит себе спутника.
Васал не успел вернуться, как умерла Мархет. Видно, арест мужа унес ее последние силы.
Умерла она, как жила, молча. Арзу, Маккал и Али точно выполнили завещание. Семь дней не уходили со двора, стояли рядом с Васалом, принимали соболезнования жителей Гати-Юрта, других соседних и дальних аулов. Семь ночей Маккал читал Коран в доме Васала, по вечерам все трое подолгу задерживались у друга, стараясь беседой облегчить горечь его утраты.
Айза вместе с другими женщинами носила в его дом еду, кормила тех, кто приезжал из дальних аулов.
Но и траур не вечен. Люди постепенно разъехались и разошлись, и Васал остался один на один с детьми. Горцы говорят: "Горе, что останется снаружи закрытой двери, — не горе". Все сочувствовали Васалу, но рано или поздно всем им приходилось возвращаться к своим семьям.
Как бы ни тяжела была рана, но и она в конце концов как-то заживает. Постепенно рубцевалась она и на сердце Васала…
…День стоял ясный и солнечный, в воздухе уже чувствовались запахи близкой весны. На склонах таял снег. Вот-вот придет пора, о которой Васал мечтал, наверное, больше и чаще всех.
Конечно, она не приносит новых радостей в дом, но все же хоть как-то облегчает жизнь бедняка. Хотя бы уже тем, что дети могут теперь бегать босиком. Появляется черемша, потом крапива, разные съедобные травы, начинают созревать ягоды. С трудом, но все же можно дотянуть до урожая ячменя. А там и кукуруза поспеет.
С наступлением весны Васал вместе с такими же отчаявшимися бедняками совершал ночные рейды за Терек, в богатые казачьи станицы, где у них имелись друзья, которые всегда могли помочь и выручить из беды. Зимой Васал и Мовла из Мескетов угнали лошадей Хорты и Шахби и передали их Корнею. Тот в долгу не остался, тем более, что в станице Червленой богатеев хоть отбавляй. Только вот не зимнее это дело — ночные поездки.
Васал и его друзья подобны голым соколам. А голому соколу под отрытым небом и летом не переночевать. Ни Арзу, ни Али не одобряли вылазок Васала. Нет, им не жаль было ни чеченских, ни казачьих богатеев, обобрать их совсем не грех. Просто и они, и другие добрые люди боялись за Васала: а вдруг власти схватят его или он угодит под казачью пулю? Ведь дети вообще тогда круглыми сиротами останутся. Васал прислушался к совету:
месяц назад он в последний раз попытал счастья, и теперь у него были верховая лошадь и корова, а детишки уже не голодали.
Мать им заменяла старшая дочь Хозу. Подрастал и Юсуп, которому уже шел тринадцатый год. Скоро станет помощником отцу… Дети наелись кукурузной каши и разбежались кто куда. Дом словно опустел, ни крика, ни шума. Одна Хозу продолжала хлопотать по хозяйству. Как удивительно походила она на мать. Глянет на нее Васал и тотчас вспоминается ему его Мархет, которая стала его подругой в самую трудную минуту. Вместе влачили нищенскую жизнь, вместе шли сквозь пламя войны, любили друг друга, и даже ее смерть их не разлучила: Мархет продолжала жить в его сердце.
На душе было так тоскливо, что Васал просто не находил себе места. Он не знал, откуда шла эта тоска, но порой она захватывала его полностью. Может, именно так пыталась подобраться к нему старость? Только, вроде бы, рано подкрадываться старости — ему не было еще и пятидесяти. Так-то оно так, если, конечно, подходить к понятию о старости из количества прожитых лет, а не из прожитой жизни. Из такой жизни, какую и врагу не пожелаешь…
Васал окинул взглядом кривую улицу. К кому бы сходить? Он любил бывать у Али и к своему закадычному другу Мачигу часто заглядывал. И у них всегда чувствовал себя, как дома.
Так и не приняв определенного решения, Васал опустился на большой камень у плетеного забора, заняв свое излюбленное место. Часто он сиживал теперь здесь и все чаще уносился мыслями в прошлое. Васал извлек из кармана бешмета широкий замусоленный кисет, медленно развернул его, насыпав на клочок бумаги щепотку душистого самосада, ловко свернул цигарку, зажег кресалом трут и, закурив, глубоко затянулся. Глядя на корявую алычу и стройную грушу на другой стороне улочки, он с той же непонятной тоской и болью в душе вспомнил березовые рощи, золотые нивы, голубые озера и речушки своей далекой родины.
Как мало нужно человеку, думал Васал, опершись локтями о колени, и как мало ему дано. Как коротка жизнь: оглянуться не успел — и уже нет человека. Но сам он не замечает, как наступает старость, как близится его последний час. Все копошится, все трудится без устали, как муравей, словно для жизни ему отпущена вечность. Ничто не останавливает его, даже смерть близких не убеждает в бренности собственной жизни.