Вдруг крик: "Выдадим! Выдадим!" Пальба прекратилась, и из избы вывели бедного худого Антошку. Идет он, а сам грамотку царскую над головой держит. И забрал генерал Антошку. Вот так и закончилась наша борьба за царскую правду! Дайте закурить, дядя Вася.
Васал протянул кисет Якову. — Что же дальше?
— Убитых похоронили. Раненые по избам лежали. Остальные снова лямку тянули…
— А с барином-то как? Так и не отомстил ему?
— Не убил. Но имение его спалил в ту же ночь. А сам с Марфой убежал на юг. Рассказывали, что здесь, дескать, много пустых земель и люди живут свободно. Ан нет. Врали. Везде все одинаково. Повсюду господа сидят на мужицком горбу. Но добрых людей немало встретили. В позапрошлом году мы с Марфой приехали на Терек. Голодные, оборванные, за душой ни гроша.
Дай Бог здоровья Андрею Никитичу и Наталье Кузьминичне, приютили нас. Сейчас живем ничего: крыша над головой есть, хлеба в достатке…
— А куда же ваш баччи[62] потом делся? — спросил Али.
— Кто? — не понял Яков.
— Ну тот, святой?
— А-а, Антошка? Ничего о судьбе его не знаю. Слух прошел, что, вроде, его и пятерых мужиков расстреляли, потом говаривали, что генерал одел Антона в свое платье, навесил ему на грудь свои ордена, посадил в карету и повез к царю. А царь будто бы вместе с Антоном послал к народу своего брата Константина. И пришли они в губернию, где народ резал дворян. "Дети мои, — спрашивает Константин, — что вы делаете?" — "Хотим всех дворян порешить, ваше высочество". — "Покорнейше благодарю, что усердно исполняете службу царскую. Собаке — собачья смерть".
Один Бог знает, где правда, где кривда…
Васал, как мог, переводил Мачигу и Али рассказ Якова.
Наступила пауза. Каждый ушел в свои думы. Мачиг и Васал дымили цигарками. Арзу подкинжальным ножом стругал кизиловую палочку.
Берс листал книжку Руновского "Записки о Шамиле". Яков тоже молчал, глядя в одну точку. И был у него вид человека, освободившегося от непосильной ноши…
* * *
За разговорами время летит незаметно. Маккал глянул на небо — солнце стояло в зените. Наступил час полуденной молитвы.
— Знаешь, Андрей, — нарушил молчание Маккал, — слушал я Якова, и вспомнились мне события в Шали. Тебе, должно быть, известно о них. Посадили в тюрьму одного шейха, Кунту-Хаджи. Большая толпа народа пошла к укреплению с требованием вернуть шейха.
Из крепости открыли стрельбу. Ничего народ не добился, только увеличилось число напрасных жертв. Точно так же, как и в далекой Бездне. Бедный, скромный, праведный человек был Кунта-Хаджи. Одним словом, святой человек. Он глубоко сочувствовал нашему бедному, обездоленному народу, выступал в его защиту. Призывал сохранять нравственные устои, старался своими молитвами облегчить горе и несчастье людей. Народ верил ему, верит и сейчас, что он вернется, освободит его от гнета русских властей, вернет ему свободу, мир и спокойствие.
— Ох, если бы можно было всего этого добиться молитвами! — воскликнул Берс — К сожалению, свободу добывать нужно своими руками…
— Я сам знаю, Берс, что ни праведный Кунта-Хаджи, и никто другой не может освободить наш народ от царского гнета. Только человек, народ должен верить чему-то и кому-то. Человек, который не верит ничему и никому, становится хуже зверя.
Пойми, люди отчаялись, потеряли веру в то, что они сами могут добыть себе свободу своими силами, вот и положились на волю Всевышнего Аллаха. Верят и сейчас, что Аллах избрал Кунту-Хаджи исполнителем своей воли, что Аллах только через своего избранника даст людям свободу. Пусть хоть такая новая идея поднимет народ на борьбу за свою свободу, и это уже будет хорошо.
— Но приведет опять к слепой борьбе, Маккал. Народ нуждается в просвещении.
— Это в мечтах.
— Ну что ж, друзья мои! — Берс встал. — Пора нам, как говорится, и честь знать. Одним — на молитву, другим — за труд. Ты, Яков, не вешай носа. Если не мы, то наши сыновья отомстят за все обиды. Много русских солдат сражалось на стороне горцев, мечтая о свободе. Но мы все вместе жестоко обманулись. Не те люди возглавили борьбу. Хотя и мы не далеко ушли от них. Но придут другие, и народ поймет, кто ему враг, а кто друг. Сойдутся обездоленные в один лагерь, вот тогда и произойдет великая битва. В той битве мы победим обязательно!
ГЛАВА VI. РЕШЕНИЕ
За горами горы тучами повиты,
Засеяны горем, кровью политы,
Вот там-то милостивцы мы
Отняли у голодной голи
Все, что осталось — вплоть до воли.