О темная ночь, сколько горестей несешь ты,
Сколько друзей разлучаешь ты,
Как долга и печальна ты, ночь темная…
Арзу слушал. И готов был слушать эту песню бесконечно, несмотря на то, что ее скорбный мотив и горькие слова выворачивали душу, говорили, кричали о безысходности человеческой судьбы. От страшного отчаянья и горя песни хотелось кататься по земле и биться об нее головой. Но вместе с тем в песне слышалось что-то до боли родное, знакомое, теплое. И крайне далекое и от этих огней, от этих холмов и долин, от собачьего лая и волчьего воя, даже от этого неба и звезд. Короче, от всего, что его окружало сейчас. Этот голос, словно голос родины, наполнял его душу, заставлял жить, придавал силы. И Арзу готов был преодолеть любые преграды, перенести все несчастья, пережить любое горе во имя того, чтобы никогда не умолкали и вечно звучали вокруг него родная речь и любимые голоса…
Три месяца прошло с того дня, как покинули они родные места.
И уже в который раз Арзу приходится мысленно возвращаться к первым горестным дням начала переселения. Двигались повозки и конные, шли пешие. Казалось, нет конца этому людскому потоку. Горцы шли, разделившись на двадцать восемь партий. Во время всего пути до границы их сопровождал конвой из солдат и офицеров. 23 мая Арзу, Маккал и Али, шедшие с последней партией и находившиеся еще во Владикавказе, вновь тронулись в путь. От родной земли, от могил отцов. А сколько уже было пролито крови, чтобы отстоять свою землю, чтобы дышать на ней свободно. Неужели, напрасно? Нет, не напрасно! Рубцы и шрамы и на теле, и в душе всегда будут напоминать об отчизне и требовать верности ей. Просто их вынудили покинуть родную землю, заставили отправиться в неведомую страну.
Просторы Российской империи необозримы. Сколько дней и ночей проведено в пути, а конца дороги не видно. Но и бодрость еще не покидала людей. От лесов и гор, от аулов, видневшихся по сторонам дороги, от горцев, встречавшихся на пути, веяло знакомым и родным. И вот настал тот день. День, когда зарыдали в голос женщины, а мужчины украдкой смахивали слезы. 28 июня у Хазапинской заставы их передали турецким офицерам.
Кавказские горцы ступили на землю чужой страны, сделали шаг в неведомое будущее.
Теперь они шли по турецкой территории. Они видели и безводные степи, и зеленые долины. Когда перед ними распахивались тучные нивы, когда их взорам представали цветущие сады и богатые села, им начинало казаться, что они ступили на землю обетованную. И тогда вспыхивала надежда: а вдруг и их поселят в таком же месте. Но турки вели их все дальше и дальше, в глубь страны.
Начал сказываться многодневный путь. Люди уже двигались с трудом. Они устали. Начали болеть. Нечем стало кормить скот.
Тогда шедшие первыми переселенцы раскинули лагерь в долине Мурат. Последующие партии присоединялись к ним. Таким образом, у Муша скопилось более восемнадцати тысяч человек. Еще пять тысяч переселенцев расположились у Эрзерума.
Лагеря возникли стихийно, вопреки планам турецких властей.
Горцев из России просили перебраться в Диарбекирский виллает[83].
Причем как можно скорее. Потому и каймакамы[84] ежедневно приходили в их лагеря. Но то ли жалость удерживала от решительных мер, то ли боялись они отчаявшихся людей, только к силе пока не прибегали. А в беседах убеждали горцев, что к юго-западу от Диарбекира им уже выделены плодородные земли и построены дома. Осталось лишь дойти туда. Что это, правда или обман? Как в Чечне, так и здесь, в Турции? Ведь местные армяне утверждали совершенно другое, что у Диарбекира даже трава не растет. Десять человек во главе с Арзу отправились в Диарбекир, чтобы увидеть все своими собственными глазами. И вот теперь они возвращались обратно с недобрыми вестями…
Армяне не обманывали. В Диарбекире — громадная тюрьма с крепкими каменными и высокими башнями, где полно узников. А за Диарбекиром — пустыня…
Так где же земля, дома и желанная свобода? Их не было. Ни здесь, в долине Мурат-чай, ни в ожидавшем их Диарбекире. И здесь и там переселенцев ждала смерть.
На исходе последний месяц лета, а впереди — холода. Если сейчас знойное южное солнце выжигало все вокруг и под его палящими лучами начали гибнуть люди, то что будет зимой?
Запасы продуктов иссякли. Все, что представляло хоть какую-то ценность, люди уже обменяли на кусок хлеба и на горстку ячменя…
Вести, которые везли Арзу и его спутники, лишали пославших их людей последней надежды. Пусть и была она крохотной и робкой, но она все же была и придавала людям силы, поддерживала в них интерес к жизни. Как сказать правду. Правду горькую, разрушающую розовую мечту. Никогда, даже в минуты смертельной опасности, Арзу не терял самообладания, и никогда сердце его не замирало в предчувствии близкого конца. То было хладнокровие человека, всегда готового поставить на карту собственную жизнь. Жизнь, которая зависела только от него самого, от его воли и мужества. Он нес ответственность за свою жизнь. Но эта ответственность — ничто по сравнению с тем, что ему пришлось сейчас добровольно взвалить на свои плечи. Взять ответственность за жизни других — это значит больше не принадлежать себе, отрешиться от всего, быть до конца твердым в принятых решениях. Но тогда и говорить следует только правду, какой бы горькой она ни была… А как сейчас сказать ее? Как?