Айза уже хлопотала над обедом. Она выбрала удобное место, расстелила платок для еды.
— Усман, наверное, видит во сне тебя, видишь, как улыбается — сказала Айза.
Али бросил кошму на землю и прилег.
— Мне даже во сне не пришлось увидеть отца. В тот день, когда я родился, его привезли мертвого.
— Не нужно, не вспоминай, — тихо попросила Айза, не глядя на мужа. — Садись и поешь. — Пододвинула к нему миску с натертой сочной крапивой.
Али заметил, что почти всю еду она поставила ближе к нему, оставив себе совсем немного.
— Недосолила я, пожадничала, соли-то на вечер приберегла.
— Ты сама больше ешь, тебе ведь кормить ребенка.
Али к еде не притрагивался.
— Надо позвать Чору, — сказал он.
— Знаю, только что мы им сейчас подадим? Вот вечером сварю галнаш[14], тогда и позовем.
— Неудобно без них.
Чора и его жена Ковсар продолжали работу. Чора неторопливо шагал по пахоте, чуть позади держалась жена. Чора втыкал кол в мягкую землю — и лунка готова. Ковсар бросала в нее кукурузное зерно и заравнивала землю ногой. Вот так и ходили они один за другим с утра до позднего вечера. Работа сама по себе, может, и не очень трудная, но кропотливая.
Обед у Али был без разносолов. Но ему казалось, что нет ничего вкуснее твердого чурека и сочной крапивы, особенно, если запиваешь их ледяной родниковой водой. Впрочем, таким обедом мог похвастаться каждый, кто был сегодня в поле. Иного обеда никто не мог себе позволить. За исключением разве что Шахби и Хорты, да еще нового старосты Исы. Шахби и Хорта — купцы.
Они сами не пашут, нанимают для этого работников, а вот их-то тоже держат полуголодными.
Поев, Али прилег отдохнуть, Айза помолилась и тоже собралась было присесть, но тут проснулись дети и она подошла к ним.
"Несчастная доля женщины, — думал Али, наблюдая, как жена возится с детьми, — ни днем, ни ночью нет ей покоя".
Умару Айза дала кусок чурека, маленького Усмана стала кормить грудью. Оба успокоились. Усман, обхватив крохотными ручонками белую как снег, с синими, чуть заметными прожилками полную грудь, давился, торопливо глотая материнское молоко. Айза молча глядела на сына и не чувствовала, как капельки пота бегут по ее обветренному лицу. Толстая черная коса, достающая почти до пят, струилась у ее ног, большие темные глаза счастливо улыбались. Впрочем, они улыбались даже и тогда, когда Айза грустила.
"Хорошая жена у меня, — думал Али, — стройная, красивая, работящая. Рядом с ней забываешь о горестях и бедность не так ощущаешь. Сыновья растут. Бык, хотя и один, но в хозяйстве имеется. Здоровье Аллах дал. Чего еще нужно? Хватит. Благодарю тебя, Аллах. Но Арзу… Арзу до сих пор одинок".
— По дороге сюда я встретила Эсет, — донесся до него голос жены.
— Что за Эсет? — спросил Али, удивленный, что она почти угадала его мысли.
— Будто не знаешь. В Гати-Юрте одна Эсет. Другой нет.
— Ты говоришь о жене Гати?
— Шли, говорили о том, о сем, и между прочим вспомнили брата.
— Ей-то какое дело до Арзу?
— Они до сих пор любят друг друга.
— Эсет замужем. Арзу не имеет права ее любить. Каждый человек обязан уважать себя.
— Не надо так…
— Стыд-то какой!
— Легко тебе рассуждать. Ты женился на той, которую любил. Они пожениться не смогли. Разве тебе не жаль их?
— Значит, не суждено было. Да и чем им теперь поможешь?
Усман незаметно уснул. Айза накрыла колыбель своей старой шалью и присела около мужа.
— Она готова на все, и если он…
Да, Али знал, что его старшему брату давно пора обзавестись семьей. Когда б не война… И не потому дожил он до тридцати пяти лет холостяком, что девушки не любили его или он не мог найти себе достойную. Нет. Арзу и Эсет любили друг друга. Люди советовали ему жениться, но Арзу стоял на своем: только после войны. Война ему мешала. Боялся оставить Эсет вдовой. Тем более, что в последние дни войны погиб отец Эсет — Билал…
— Думаю, что Арзу так никогда и не женится.
— Почему? Разве ему не нужна жена?
— Чора мне рассказывал как-то, что Арзу доволен тем, что у меня есть сыновья, которые продолжат наш род. Ему же семья станет лишь помехой. Он дал клятву…