Или за карточным столом
Проигрываем крепостных -
Людей крещеных… но простых,
Мы не плантаторы! Не станем
Мы краденое покупать,
Мы поступаем по закону…
Т.Г. Шевченко
Итак, вопрос о переселении чеченцев был решен окончательно, и кавказское начальство направило своего наблюдателя в Эрзерум. Шел уже пятый месяц, как штабс-капитан Генерального штаба Александр Семенович Зеленый приступил к исполнению своих обязанностей.
Годы службы на Кавказе оказались, пожалуй, самыми трудными в жизни штабс-капитана. Развлечения, если они и случались, вызывали в его душе, скорее, горькую досаду, нежели радость и удовольствие. С грустью и недоумением вспоминал он то время, когда его одолевала романтика Кавказа, его экзотика. Обычаи и законы гор и поныне тревожили фантазию северян. К тому же, никому не известный захудалый дворянин из захолустья мог сделать здесь неплохую карьеру и даже стать в этих горах большим начальником. На Кавказе такие ловцы удачи довольно легко взбирались по административной лестнице. Тем более, что ни исключительных достоинств, ни особого ума для этого не требовалось.
Требовалось быть жестоким, коварным, не давать пощады никому из местных жителей, но одновременно уметь угождать и тонко льстить начальству.
Не обладая даже этими, столь простыми качествами, Александр Семенович, естественно, не мог рассчитывать на особенно высокий чин, а потому, дослужившись до штабс-капитана, как бы достиг своего потолка. Несмотря на это, он продолжал оставаться образцовым офицером. Даже Великий князь Михаил не раз выказывал ему свое расположение, и остальное кавказское начальство ничего не имело против Александра Семеновича. Он аккуратно, не задумываясь, исполнял все приказы сверху.
Александр Семенович считал себя человеком незаметным и бессильным что-либо изменить. Хотя некоторые его родственники и занимали высокие посты в правительстве, сам он по воле судьбы и характера всегда ютился на задворках. Александр Семенович сам изъявил желание служить в "жалкой Сибири", будучи в душе якобинцем, он, тем не менее, вынужден был выполнять приказы. А потому штабс-капитан Зеленый постоянно чувствовал себя охотничьей собакой, которую безжалостный и хитрый хозяин пустил по следу нужного ему зверя. И зверя весьма опасного.
"Что поделаешь, — с горечью думал Александр Семенович. — Раз надо, то мы и пострадать готовы ради России. Пусть себе высокопоставленные сановники набивают ненасытную утробу царскими подарками. Преподнес вон царь своему генерал-адъютанту князю Святополк-Мирскому подарок в две тысячи триста шестьдесят семь десятин лучшей земли Кутаисской губернии. За какие такие воинские подвиги? Во многих уголках Азии и Европы проливают кровь русские солдаты, но ведут их не святополк-мирские, а такие же простые офицеры, как и я…
Значит, так устроен мир. Так предписано свыше".
Занятый подобными мыслями Александр Семенович отодвинул от себя бумагу, бросил на стол карандаш и подошел к окну. Небо заволокло тучами, холодный туман стлался по земле. Неуютно и мрачно. И оттого стало еще тоскливее и горше на душе.
С первого же дня пребывания чеченцев в Турции у него возникли разногласия с местными и центральными властями. Через русских консулов, находящихся в Трапезунде и Эрзеруме, Зеленый узнал, что в нарушение договора между двумя правительствами турки решили поселить чеченцев в Ванском пашалыке[100]. Удивленный и обеспокоенный полученными сведениями Александр Семенович немедленно заявил генералу Нусрет-паше о допускаемых нарушениях договора. Но тот никак не отреагировал на демарш штабс-капитана.
— Господин комиссар, вы что, принимаете меня за дурака? Разве бы я взялся своей волей решать столь серьезные вопросы? В инструкции же, данной мне моим правительством, местопребыванием чеченцев указаны Битлис, Муш, Гинджа, Карпут, Эрзиган и этот самый Ван, — сказал он весьма спокойно.
— Но я тоже имею инструкцию моего правительства, — Зеленого сильно задел тон турецкого генерала. — И в письме посланника Российской империи генерала Игнатьева Главному штабу Кавказской армии весьма определенно сказано, что по соглашению с вашим правительством чеченцы никак не должны быть водворены в местах к востоку от Диарбекира и Эрзинджака. Поэтому я решительно протестую.
— Сожалею, что мои действия для вас столь неприятны, но ничем не могу помочь, — Нусрет-паша артистически развел руками. — Я тоже вынужден скрупулезно и точно выполнять данные мне инструкции, где Ван и Муш указаны как места поселения чеченцев в ряду других аналогичных мест. Потому я уже сделал распоряжение об отводе там земель, на которые направляется более полутора тысяч чеченских семейств. В Ванском пашалыке мы построили им хорошие дома. Других горцев поселят в сторону Карпута, а в Диарбекире их располагать никак нельзя. Однако чтобы не нарушить наши с вами добрые отношения, я сделаю запрос из Эрзерума в Константинополь по разъяснению всех этих мелких недоразумений.