"На каждом шагу встречаются нам больные, — писал Бароцци, — умирающие и трупы лежат у городских ворот, перед лавками, посреди улиц, в скверах, в садах под деревьями. Всякий дом, всякий угол улицы, всякий сад, занятый эмигрантами, превратился в гнездилище заразы".
Европейским дипломатам удалось добиться лишь пятнадцатидневного карантина. Но он был чистейшей фикцией.
Приостановились лишь перевозки горцев с кавказского побережья, в остальном же между двумя берегами поддерживалось обычное сообщение. А вот самим горцам карантин причинил ни с чем не сравнимые дополнительные страдания и мучения. Приставшие к турецким берегам суда с переселенцами не принимались, в то время как на другом берегу скапливались в ожидании своей очереди на переправу десятки тысяч людей. Людская масса день ото дня росла. Начались эпидемии. Тиф и оспа распространились, несмотря на карантин, по обоим берегам.
До ужасающих степеней разрасталась работорговля. Ребенка одиннадцати-двенадцати лет можно было купить за тридцать-сорок рублей. Местные феодалы покупали самых красивых девушек всего за шестьдесят-восемьдесят рублей. Нередко можно было видеть целые партии из сорока-пятидесяти молодых женщин, принадлежащих одному хозяину. Трапезундский генерал-губернатор Эмин Мухлис-паша отправил в Константинополь своего зятя для сопровождения ста тридцати черкесских невольниц, предназначенных в качестве подарков влиятельным лицам в столице Турции.
Дочь английского консула так описала один из лагерей для черкесских эмигрантов, созданный в Турции в 1864 году:
"Я имела возможность наблюдать черкесов в различные периоды их пребывания в Турции. Весь этот жалкий люд лежал скучившись, больные валялись рядом с умершими, живые, как тени, бродили среди них, ни о чем, больше не помышляя, кроме того, как раздобыть деньги. Когда мы приблизились к зараженному лагерю, группы мужчин и женщин обступили нас, ведя за руку своих детей и предлагая купить их всякому, кто пожелает. Несчастные маленькие создания, по-видимому сами желали разлуки с родителями, лишь бы получить кров и пищу.
Эти черкесы представляли собой два класса, относившиеся друг к другу с ненавистью — класс господ и класс рабов. Господин пытался требовать от раба той же униженной покорности, которую привык видеть от него на родине, раб же, со своей стороны, сознавая перемену, которая произошла в их общем положении и в его положении, в частности, готов был отстаивать собственные права против своего господина.
Между горскими феодалами и их рабами по прибытии в Турцию происходили частые столкновения, иногда переходившие в настоящие побоища".
Провоцируя переселение горцев в Турцию, султанское правительство пыталось использовать их как против России, так и для подавления национально-освободительного движения нетурецкого населения внутри империи. В первую очередь — против христианского населения, при этом в расчет турецкого правительства отнюдь не входило расселение горцев большими массами, что могло бы создать серьезную опасность для общественного порядка и для самой государственной власти. В результате подобной политики горцев расселили в странах Балканского полуострова от устья Дуная до Боснии, в Герцеговине, Сирии, Иордании, Ливане, Месопотамии и Египте.
В этих местах, особенно в балканских провинциях империи, создали военные колонии, напоминавшие казачьи станицы, на базе которых формировалась черкесская милиция для защиты пограничных линий. Поселения горцев глубоко врезались, вклинивались в славянские массивы; таким образом образовывалась "живая изгородь" из мусульман между славянами.
Уже в процессе переселения турецкие власти, пользуясь безвыходным положением горцев, которым, кстати, было обещано на двадцать лет освобождение от военной службы, формировали из "добровольных охотников" черкесские кавалерийские полки и черкесскую гвардию султана. За короткое время в турецкую армию вступило до трех тысяч горцев. Чтобы подогреть "желание"
поступить на военную службу, турецкие власти запретили продавать мужчин. Поскольку же в рекруты брали лишь неженатых, многие горцы продавали своих жен и детей, чтобы поступить на военную службу.
Величайшая трагедия в истории кавказских горцев завершилась гибелью половины переселенцев от различных эпидемий и лишений в пути. Из числа уцелевших до пятнадцати процентов женщин и детей оказались проданными в качестве рабов. Избежавшие этой участи рассеялись в Малой Азии, на Балканах, в Месопотамии и даже в Северной Африке.