— Если ты уйдешь, я… — Она замолчала на секунду и продолжила с угрозой: — Ты пожалеешь!
— Не стоит меня шантажировать. — Мэтью, уже не обращая на нее внимания, надевал рубашку и брюки. — Я и так слишком долго исполнял твои прихоти. Попробуй свыкнуться с мыслью, что не все желания сбываются. Ты ведь уже не ребенок и должна знать, что глупыми капризами ничего не добьешься.
Он застегнул пиджак и принялся складывать в чемодан вещи. В этом отеле он не останется, надо подыскать что-то другое. Кэтрин следила за ним, прикусив губу, жаркий румянец заливал ее щеки, пальцы судорожно теребили край шторы.
— Я не позволю тебе уйти, — хрипло прошептала она.
Мэтью молча надел плащ и, обойдя ее, словно посторонний предмет, направился к двери.
— Ты очень сильно об этом пожалеешь!
Он обернулся и спокойно сказал:
— Прощай, Кэтрин.
Расплатившись с портье за номер, Мэтью вышел на улицу и полной грудью вдохнул сырой, пахнущий дымом воздух. Вот он и свободен, но не испытывает ни радости, ни облегчения, потому что все произошло слишком поздно. Он чувствовал себя постаревшим и усталым, словно пережил за эти сутки несколько тяжелых лет.
Все прежние желания и мечты, надежды на чудесное будущее испарились, как роса под яркими лучами утреннего солнца. И жизнь представлялась лишь чередой скучных событий, где уже не будет места счастью. Вчерашняя обида, нанесенная Элис, была подобна зазубренному кинжалу, вонзившемуся в сердце. Кровоточащая рана затянется не скоро, она будет постоянно напоминать о себе острой болью. Но теперь о мести не хотелось даже думать: проще порвать окончательно с семейством Пристли и попытаться забыть все, как страшный сон.
Два следующих дня Мэтью полностью посвятил конференции: обсуждение профессиональных проблем позволяло отвлечься от собственных сложностей. Но по возвращении в Лондон его ждал неприятный сюрприз. Главный врач пригласил Мэтью в кабинет и, стараясь не смотреть ему в глаза, начал:
— Мне очень жаль, мистер Дэймон, но я вынужден просить вас покинуть нашу клинику.
— Что? — Ему показалось, что он ослышался.
— Видите ли, ваша личная жизнь — это, конечно, ваше дело, но…
— Что это значит? — ошеломленно спросил Мэтью.
— Вы воспользовались служебным положением и соблазнили родственницу пациентки, совсем юную девушку. Не будем затрагивать моральную сторону этого поступка, но наша клиника не может позволить себе иметь в штате такого человека. — Главный врач вздохнул и быстро спросил, уже другим тоном: — Неужели вам мало женщин? Черт возьми, да с вашей внешностью можно было бы завести целый гарем.
— Я ничего не понимаю. — Мэтью, вскочив, стал мерить шагами кабинет. — Кого я соблазнил? Это какое-то недоразумение!
— Я не имею права называть имена. Но даже если это ложь, вы все равно не можете больше здесь оставаться. Наша клиника дорожит своей репутацией.
Доказывать что-либо было бесполезно. К тому же Мэтью начал догадываться, чьих это рук дело. Значит, Кэтрин все-таки выполнила свою угрозу, но покончила не с собой, а с ним, Мэтью Дэймоном, выдающимся хирургом, которого теперь никто не возьмет на работу. Можно не сомневаться, Кэтрин не прекратит преследование, и слава распутника и бесчестного человека будет тянуться за ним, куда бы он ни направился.
Но как это жестоко! Лишить его любимой профессии, возможности заниматься практикой в хорошей клинике, уничтожить всего несколькими словами репутацию, уничтожить все, к чему он стремился столько лет. Мэтью чувствовал себя совершенно раздавленным, словно тряпичная кукла, по которой проехал тяжелый грузовик. Мысли смешались, злые слезы закипали на глазах, но самым неприятным было ощущение полной беспомощности.
Через несколько дней, завершив все свои дела, Мэтью уже летел в Европу. Никакой определенной цели у него не было, но оставаться в Лондоне он просто не мог. Стараясь хоть как-то отвлечься, он решил некоторое время посвятить отдыху, попутешествовать, завести новых знакомых, в общем, попытаться полностью изменить свою жизнь. Жизнь, вдребезги разбитую Кэтрин.
4
Элис не заметила, как задремала. Разбудил ее громкий телефонный звонок. Дотянувшись до трубки, она услышала голос Сандры.
— Хочешь посмотреть фотографии своего приятеля? Тогда зайди ко мне.
Элис нехотя выбралась из кресла, надела туфли и подошла к зеркалу. Следы слез исчезли, но лицо все еще было бледным и осунувшимся. Если так продолжится, все начнут подозревать неладное, задавать вопросы. Хотя, в сущности, это безразлично: через пару месяцев то, что Элис так тщательно скрывала, окажется у всех на виду. Если, конечно, она не решится… Мысль об избавлении от ребенка причиняла ей почти физическую боль, к горлу подступала тошнота.