Маккал махнул рукой.
— Кто нас знает, Арзу, тот про нас худого не подумает. Но пойми, ни ты, ни я не имеем права бросать этих несчастных на произвол судьбы. Ни тех, кто едет первыми, ни тех, кто последними. Или ты, Арзу, забыл, с какой целью мы направлены сюда? Когда дело касается родины и народа, всегда приходится чем-то жертвовать.
Арзу успокоился. Он знал: раз Маккал уверен в своей правоте, он не отступится.
— Конечно, Арзу, — продолжал Маккал, — всякое может случиться.
Смерть ходит по пятам, но когда она настигнет — не знает никто. Я с детства воспитывался у чужих. Ни братья родные обо мне не позаботились, ни сестры. Потому что их у меня не было.
Даже двоюродных. Но все равно я оставил семью, которая меня воспитывала, и родной аул, где были похоронены мои родители и братья, и поселился у тебя.
И то ли от того, что он вспомнил свою сиротскую долю, то ли от того, что ему предстояла разлука с другом, голос Маккала неожиданно дрогнул. Он помолчал, откашлялся и спокойно продолжил:
— Ты заменил мне родного брата, Арзу. Говоря о тебе, я имею в виду и Чору, и Али. В детстве все мы как-то легче переносим несчастья. Но если с вами что-то случится, я этого не переживу. Потому, в первую очередь, простим друг другу обиды.
Лично я от вас ничего плохого не видел.
В сердце Арзу закралась тревога. Если Маккал уверен, что оставаться безопаснее, то почему он завел сейчас такой разговор?
— Конечно, при расставании и родители, и дети прощают друг другу и явные, и предполагаемые обиды, — сказал он. — Пусть Аллах простит всем нам, как мы прощаем друг другу. Умрешь ты, Маккал, — мы лишимся брата, останешься жив — у нас будет брат.
Но смерти никому не миновать. Как ты знаешь, на протяжении двадцати лет я ни разу не пошел против твоей воли, против твоего желания.
— Да, Арзу, и я благодарен Богу, что он послал мне такого брата.
— Тогда позволь, Маккал, хоть один-единственный раз ослушаться тебя…
Заговорили молчавшие до сих пор Али и Чора.
— Оставив тебя, мы поступим неблагородно.
— Арзу прав.
— Не горячитесь, друзья мои. Вопрос решен, и незачем повторяться. Помните, первой партии предстоят особенно большие трудности. Будьте осторожны. Не допускайте ни разбоев, ни грабежей. Не давайте повода для стычек и не идите на обострения. Все предвидеть невозможно, но будет лучше, если впереди каждого отряда верст на пять-шесть выдвинется группа из двадцати всадников. В каждом городе или селе имеются представители власти. Найдутся и среди них хорошие люди. Свет не без таких. Связывайтесь с ними. Помогут. Ни при каких условиях не ввязывайтесь в драку, ради Аллаха. Оружие применяйте в самом крайнем случае. Помните, что в наших руках жизни тысяч людей. Любой ценой постарайтесь перейти границу.
Там грузины, они уже не дадут вас в обиду.
— Добраться бы только, — вздохнул Чора.
— Что сказать Солта-Мураду и Берсу, вы лучше меня знаете. О дальнейшем выселении и речи не может быть. Пусть не надеются на турок.
— Странные ты ведешь разговоры, — опять не выдержал Арзу -
Словно умирать собрался. Или тебе рай по-турецки так пришелся по сердцу, что ты решил обосноваться здесь?
Маккал рассмеялся.
— Я говорю все это на всякий случай. Кто-то ведь должен добраться до наших гор и рассказать правду.
— Кто-то должен, — грустно подтвердил Чора. — Но и там нам придется несладко… Неужели мы покоримся русскому царю?
Вопрос повис в воздухе. Ибо никто не знал, что ответить.
При вспышке молнии все заметили стоящего на пороге человека.
— Али… — послышался голос.
Али сбросил с плеч бурку и, согнувшись, пошел к выходу.
— Кто здесь?
— Это я… Эсет…
* * *
Ливень прекратился, но где-то отдаленно и глухо еще продолжал перекатываться гром. Небо прояснилось, и стало чуть светлее.
Эсет как переступила порог, так и застыла в углу, опустив голову. Вода струйками стекала с ее платья, а лицо пылало. Она не стыдилась своего поступка, но в последнюю минуту решимость покинула ее. Словно откуда-то издалека доносился до нее голос Маккала, который о чем-то спрашивал, но о чем он спрашивал, она просто не в состоянии была понять…
— Я… мне… больше некуда идти, — наконец выдавила она. И сбивчиво рассказала о подлом предложении Шахби.