— В одной руке сабля, в другой — Коран? — едко бросил Берс.-
Что получается из этого, ты можешь судить по горькому опыту Шамиля… Духовенство должно заниматься религией, очищением души человека, а не вмешиваться в политику и войны.
— Шамилю сопутствовал и успех…
— Но в конце концов он остался один на один со своим газаватом, — не выдержал Маккал. — Важен-то результат. А сколько пролито крови, и ради чего? Ради того, чтобы у нас отняли последнее, что еще могли иметь? Я уверен: если бы не газават, было бы больше надежды на победу. Мы нашли бы поддержку в Грузии, Осетии и даже в России. Но газават обрек нас на одиночество, не оставил нам пути ни к примирению, ни к объединению с иноверцами. Когда же я сказал об этом открыто, все муллы и хаджи ополчились на меня. Они называют меня не иначе как мунапик[42].
— Что вы, в самом деле, — возмутился Арзу. — Я же не зову вас к газавату. Да, нам нужны муллы, но муллы, преданные делу народа.
— Где ты таких возьмешь?
— Один сидит рядом с нами, — Арзу кивнул в сторону Маккала.-
И еще найдем.
— Тогда ищи их сам!
— Почему же я? Маккал ведь к ним ближе. Он знает лучше меня, чем дышит каждый мулла.
— Что ж, Маккал, давай, выкручивайся, как можешь. Ты пока у нас единственный. Где ты остальных найдешь, одному Аллаху известно. Во всяком случае, на равнинных не надейся. Многие из них уже верой и правдой служат падишаху[43] и за шалинскую бойню успели получить подарки и награды. Но не доверяй и тем, кого власти лишили должностей. Они во всем покаялись и теперь бьют поклоны генералу Туманову.
Берс подозвал к себе Болата, который стерег на поляне лошадей.
— Данча ничего не велел передать мне?
— Нет, — покачал головой мальчик.
— Тогда возвращайся, солнце уже вот-вот сядет.
Болату хотелось побыть со взрослыми, но ослушаться Берса было невозможно и он нехотя поплелся домой.
— Берс, о каких наградах ты говорил? — спросил Маккал.
— Наградили тех, кто помогал генералу Туманову расстреливать мюридов. Короче, на равнинные аулы надежд мало. Там купцы, землевладельцы и офицеры размножаются, как саранча. Притом на равнине не так остро ощущается недостаток земли. Аулы окружены крепостями, станицами. Все надежды на Ичкерию и Чеберлой.
— Как быть с изменниками?
— С ними никаких сношений. И строго-настрого предупредить всех их, что если начнут мешать нам, то придется им расстаться с жизнью.
— Только заменить их пока некем, — задумчиво проговорил Арзу.
— Ладно, дня через два мы с Маккалом будем у Солта-Мурада, с ним еще посоветуемся.
— Это на ваше усмотрение. Подбор людей по-прежнему остается твоей обязанностью, Арзу.
— Берс, давай-ка ты теперь выкладывай свои новости.
Берс усмехнулся. Что ж, настало время рассказать друзьям о самом главном, ради чего они приехали сюда.
— Вчера стало известно, что власти приняли решение расселять на наших землях казаков.
— Что? — до ошеломленного Арзу не сразу дошел смысл сказанного.
— Решено очистить подножия Черных гор и Качкалыкского хребта:
часть населения переселить на левый берег Сунжи, другую часть — в Малую Кабарду, а на освободившихся землях от Владикавказа до Хасав-Юрта расположить казачьи станицы.
Маккалу сразу стали ясны истинные цели подобного решения.
— Опыт у властей в этом деле уже имеется. Когда-то такой же линией они отделили нас от наших братьев-ингушей. И во время войны ингуши не смогли ни объединиться, ни помочь нам. И сейчас — та же самая политика. Только теперь уже Чечню разделят на несколько частей.
— Если, конечно, мы позволим им сделать это, — решительно возразил Арзу.
— Все правильно. Власти хотят отделить равнинную Чечню от нагорной, — продолжал Берс — Но и это еще не все.
Предполагается также вдоль новой линии по ущелью Аргуна и по дороге на Ведено заложить новые укрепления, отремонтировать старые и усилить их гарнизоны. Таким образом новые укрепления разделят Чечню на три части, и весь наш край окажется отрезанным от Дагестана. О последствиях догадаться не трудно.
— Когда они все это решили? — спросил Маккал.