Но, чтобы исполнить этот план, нужно быть готовым встретить и преодолеть отчаянное сопротивление. Второй путь — это по мере возможности постепенное переселение чеченцев в Турцию.
Исполнение всех этих предложений потребует не менее пяти или шести лет при непременном условии, чтобы в течение этого времени мы имели в Терской области достаточное число войск, во всякую минуту готовых к действию, и чтобы в течение этого времени не было внешней войны. Но и при таких условиях нельзя ручаться, что не произойдет вспышки от каких-либо случайных непредвиденных обстоятельств. В таком случае уже достоинство нашей власти и поддержание ее в глазах других кавказских народов требуют решительных мер, и на подобный случай необходимо предоставить главнокомандующему право привести в исполнение первое предложение, то есть переселение всех чеченцев на Сунжу, чтобы раз и навсегда положить предел возможности восстания…"
"Теперь все это мне известно лучше, чем вам всем вместе взятым, — подумал Михаил Тариэлович. — Заселили казаков, понастроили военных укреплений где попало, не заботясь о последствиях. Надо было тогда думать, милостивые государи.
Заселение казачьих станиц сделано для достижения частных военных целей. Главная же цель оказалась упущенной. Вот и вышло, что русское население беспорядочно смешалось с туземным и не может оказывать того решительного влияния, какого от него следовало бы ожидать. Теперь придется все менять. А этого нельзя сделать без кровопролития. И все беды и заботы свалились на мою голову…"
Михаил Тариэлович складывает вчетверо послание и нервно сует его в казенный конверт. Ладно, утро вечера мудренее, — бормочет он, пряча конверт в стол.
ГЛАВА II. НЕЖДАННАЯ ПОМОЩЬ
Доказано безумие тех, кто воображает, что при помощи власти, которой они облечены, можно помешать потомству узнать об их поступках…
Корнелий Тацит
Топот копыт по мостовой прервал мысли Михаила Тариэловича. Он выглянул в окно: шестеро всадников въезжали в открытые ворота.
Приглядевшись, узнал их. Впереди — стройный генерал-майор Кундухов, чуть поодаль — его старший брат Афако, высокий, неуклюжий, постоянно сопровождающий Кундухова во всех поездках. Сзади — свита.
Вошел адъютант Золотарев и доложил, что прибывший Кундухов просит принять его.
— Пусть войдет, — бросил Лорис-Меликов и нахмурился.
Оба они, и Кундухов, и Лорис-Меликов, были не только кавказцами, но и людьми одного круга. Однако Лорис-Меликов недолюбливал этого преуспевающего красавца и в душе тешил себя надеждой, что в скором времени им придется расстаться: либо всех этих горцев, а с ними заодно и Кундухова переселят в единоверную Турцию, либо его, Лорис-Меликова, переведут служить в Петербург. Пока же приходилось терпеть и лицемерить…
— Муса Алхазович, дорогой, каким ветром? — лицо Михаила Тариэловича расплылось в широкой улыбке; раскинув руки, он поспешил навстречу гостю, подвел его к мягкому креслу, сам уселся напротив — Рассказывайте, милый, что нового? Не скучаете в своем Скут-Кохе?
— Какие новости могут быть в горах? Они к нам приходят отсюда, из Владикавказа. Лучше вы расскажите, Михаил Тариэлович, как обстоят дела?
— Да о чем говорить-то! Неполный год — слишком короткий срок для больших дел. Планы, это да. А говорить о чем-то реальном рано.
— Государь доверил вам самую трудную на Кавказе область. Это надо ценить, Михаил Тариэлович.
Беспокойные мысли, тревожившие все утро Михаила Тариэловича, вновь овладели им, теперь уже с еще большей силой: "С чего так поет этот скользкий и хитрый Кундухов?"
— Не скрою, мне приятно доверие государя. Однако трудно приходится, чертовски трудно! Чеченцы — упорный народ, чрезвычайно упорный. Считают, что война окончена. Но вы-то хорошо знаете, что это не так. Непокорность чеченцев фанатична. Все соседние племена покорились нашей власти, приняли наше подданство, платят нам налоги и несут повинность.
А в Чечне ничего подобного не произошло. — Лорис-Меликов поднялся. — Вы простите, Муса Алхазович, не могу спокойно говорить об этом.