Я никак не могу не торопиться, но я по крайней мере стараюсь свою торопливость скрыть, ведь врачебное внимание — такое же лечебное средство, как тетрациклин, а при легких недомоганиях — сильнее, чем тетрациклин. Поэтому я обязан перед каждым пациентом проявить заинтересованность, которая на самом деле возникает у меня дай бог в одном случае из десяти.
— Ну что же, Степан Аркадьевич, у вас грипп.
— Вполне естественно: последнее время на занятиях я обменивался со студентами не столько мыслями, сколько вирусами.
— Вы философию преподаете?
— Политэкономию.
— Ну что же, надеюсь, через неделю вы вернетесь к обмену мыслями. Антонина Ивановна, тетрациклин, эфедрин, термопсис, больничный лист.
Что бы я делал без Антонины Ивановны?! Пока я записываю в карточку, она пишет рецепты. Мне остается только расписываться, да и то не всегда: в представлении Антонины Ивановны выстроилась иерархия лекарств — эфедрин она считает возможным подписывать сама, хотя и моей фамилией, а под отхаркивающей микстурой с термопсисом требуется моя собственноручная подпись.
Степан Аркадьевич записал в книжечку, чего и сколько раз принимать, и вышел такой же подтянутый, как вошел.
— Следующий к Бельцову! — прокричала Антонина Ивановна.
Дверь открылась почти бесшумно, из-за простынь показалась женская головка.
— Можно, да?
— Вы к Бельцову?
Ручка повертела номерок перед близорукими глазами.
— Да, тут что-то в этом роде написано.
Меня передернуло, но я сохранил радушную улыбку:
— Тогда пожалуйте сюда.
Дама вкрадчиво внесла свое молодое, но уже начавшее полнеть тело.
— Понимаете, доктор, грипп у меня, конечно, тоже, но не в нем дело.
Вступление не предвещало ничего хорошего.
— Талышева… Я так обрадовалась, увидев новую фамилию: может, хоть вы мне поможете.
Я сделал жест, означающий, что постараюсь, но всемогущ один господь бог.
А вот и карточка. Талышева Зинаида Павловна, 31 год, — а карточка пухлая и растрепанная, как у безнадежного хроника. Грипп, варикозное расширение вен… ангина… трофическая язва…
— Итак, что вас привело?
— Само собой грипп, но я уже тетрациклин принимаю, вы мне по гриппу только больничный дайте, и все. Я с вами хочу о другом посоветоваться: я замучилась со своими ногами.
— Я видел в карточке: у вас варикоз вен. Этим хирурги занимаются.
— Доктор, не отнимайте у меня последнюю надежду! Я уж не говорю о вашем поликлиническом хирурге, тот меня просто смотреть не хочет, с порога кричит: «Оксикортом мажься!» Но я и в больнице лежала, операцию перенесла: всю ногу исковыряли! Через год считайте — то же самое, будто не резали.
— Погодите, Зинаида Павловна, не волнуйтесь, давайте сначала кончим с гриппом. На что вы жалуетесь?
— Я же вам говорю: голова болит, кашляю, сморкаюсь.
— Температура?
— Тридцать семь и пять вчера было.
— Антонина Ивановна, дайте больной, пожалуйста, градусник.
Антонина Ивановна закипала. В сердцах она выдернула градусник из стаканчика с карболкой, стряхнула капли мне на рукав. Я поспешил перехватить у нее градусник и сам отдал Талышевой, чтобы Антонина Ивановна не дай бог не нагрубила как-нибудь.
— Вы, Зинаида Павловна, пока посидите за простыней, а я приму следующего.
— Но и так же ясно!
— Ну прошу вас!
— Пожалуйста!
Она удалилась, умудрившись хлопнуть за собой занавеской.
— Следующий к Бельцову!
Следующей оказалась моя повторная больная. Фамилии я редко запоминаю, но лицо и диагноз помню. Эта женщина прошлый раз меня поразила сочетанием молодого лица и старых рук.
— Здравствуйте, как ваш грипп?
— Выписываться пришла, доктор. Хватит. Конечно, слабость еще, насморка остатки, да ведь сейчас у всех насморк. Надоело дома.
Антонина Ивановна подтвердила авторитетно:
— Грипп такой в этом году: кашель и насморк долго держатся.
Выписываю я охотно. Большей частью без всякого осмотра: инстинкту пациентов доверяюсь. Выработался даже особый автоматизм выписки — в графу о к о н ч а т е л ь н ы й д и а г н о з ставлю: «Тот же», в графу п р и с т у п и т ь к р а б о т е с — соответствующее число. И вся операция завершена в тридцать секунд.
— Всего наилучшего!
— Спасибо, доктор.
— Следующий к Бельцову!
Из-за простыни показалась Талышева:
— Теперь можно?
— Нет-нет, еще посидите с градусником.
Антонина Ивановна вышла в коридор сортировать больных: кого-то усадила мерить температуру, и за простыней начался кашель; впустила двоих выписывающихся, с которыми я расправился столь же стремительно; кого-то отослала искать карточку. Распорядившись, она вернулась с низкорослым, очень светлым молодым человеком, почти альбиносом. Он у меня четвертый раз — живой укор моей неумелости. Между прочим, студент. Вначале у него был грипп, как у всех. Но насморк и прочее очень быстро прошли, а головная боль осталась и вот держится вторую неделю. Давал все ходовые болеутоляющие — без толку. Давление все время нормальное.