В комнате Вася играл с Филипком в шашки. Тут же стояла Лена и следила, чтобы Вася не подвинул две шашки разом (с ним такое бывало). Увидев Егора, Вася вскочил.
— Все, больше не ждем! — и смахнул шашки.
Егор появился кстати, потому что Вася проигрывал, а проигрывать он не умеет: мрачнеет и обижается.
И стали рассаживаться.
Лена смотрела, куда сядет Филипок. Тот скромно уселся на гладильную доску около Мишки Мирзоева. Лена обрадовалась: это было еще одно доказательство, что у Филипка никого нет. Да она и так знала. Она перешагнула через доску и села рядом с ним. Когда она шагала, короткая юбка совсем уползла наверх; Лена покосилась на Филипка: заметил? — нет, не заметил. «Совсем ребенок», — умилилась она.
Как только она села, рядом с ней оказался Егор.
— Ну? — Егор по-хозяйски оглядел стол. — Все? А сама Люся где? Зовите Люсю.
— Люсенька! — в несколько голосов закричали и Потемкин, и Мишка, и Вася — словно ждали команды.
— Иду! — с оживлением и готовностью отозвалась та из кухни. — Иду! — повторила раскрасневшаяся Люся, входя. — Горячее в духовке на малом огне оставила, пусть томится.
Мишка разливал белое, а пивные кружки тянулись к Пете. Добротные керамические кружки с зеленым незатейливым узором по коричневому полю — их только что подарили Люське.
Петя щедро черпал пиво и выстраивал полные кружки в ряд. Пена смачно шлепалась на пол. Егор поднял рюмку.
— Ну, за Люсеньку. Чтобы всегда была такая же красивая и добрая.
— Ой!
Выпили и потянулись к пиву. Хорошо полилось пиво. Женщины отпили и поставили кружки, а мужчины все дальше запрокидывали головы, все круче наклоняли кружки — пока не скатились в жадные рты последние капли.
— Давай по новой, — заторопился Мишка. — Выпьем за дорогого Бориса Евгеньевича, чтоб ему провалиться.
— Стоп! — Егор ударил ладонью по столу. — Стоп! Чтобы сегодня ни слова о Мирошникове. Сегодня наш вечер, так чтоб не портить. Пусть у него за нас голова болит, а для нас его нет. Не существует. Испарился!
— Правильно! — закричал Вася. — Чтоб ему в штаны оса влетела!
Надя дернула его за руку.
— Хватит! Я же сказал, ни слова о нем. — Егор снова хлопнул по столу. — Разливай, Мишка. Давайте выпьем вот за что. Пока соображаем. Вот мы собираем автоматы. А что, если мы рубим сук, на котором сидим? Вдруг насобираем столько автоматов, что сами не понадобимся?
— За что же пьем? — Вася, опередив всех, глотнул. — Чтобы больше автоматов или чтобы меньше?
— А-а, — торжествовал Егор, — вот и подумаем! Или мы жрать сюда пришли?
Непривычное предложение подумать за столом повергло всех в молчание.
— Ну так что? — нетерпеливо стукнул кружкой Егор.
— Я на «Союзе» после армии работал, — сказал Мишка Мирзоев, — заказали нам глушитель для компрессора, потому что жильцы в соседних домах очень против него шумели. Ну а глушитель этот сволочной, вроде как труба миллиметров двести диаметром, или, скорее сказать, цилиндр. И надо в нем сверлить отверстия. Семь тысяч отверстий, понял? Ну я раз за смену просверлил тысячу, и все пневмодрелью. Тысячу за смену! В пятницу сверлил, а всю субботу от этого дела вроде как что-то крутилось в мозгах. Вот какая бывает работа. Тысячу отверстий, а цилиндр из шестимиллиметровки. Где он, твой автомат?
— Ну для этого как раз автоматы есть. Не о том речь.
— А для меня о том. Сверлил-то я, а не автомат.
Вася Лебедь нетерпеливо махнул на Мишку, точно закрывая ему рот.
— Твоя история простая. А вот вы мою послушайте. Вроде басни. Но факт. Пришел наниматься лекальщик шестого разряда. Мастер ему говорит: «Сделай куб, посмотрю, как ты работаешь». Ладно. Неделя проходит — делает. Две недели — все делает. Через три недели приносит куб. Сделал, значит. Мастер взглянул, говорит: «Сделано чисто, но мне не надо таких лекальщиков, которые три недели один куб делают». Лекальщик говорит: «Не надо, так не надо». Повернулся и ушел. А мастер куб себе на стол поставил. Стоит. Раз толкнул нечаянно, а из куба другой куб вываливается. Рассмотрели, а там одиннадцать кубов друг в дружку вложены — как матрешки, а у наибольшего всего сто миллиметров сторона. И так пригнаны, что мастер не заметил сразу. Во!
— Притирку, значит, сделал. — Потемкин объявил это с таким победоносным видом, будто в притирке вся мораль Васиной басни.
— Если кому автоматов не бояться, так Филипку, — сказал Мишка. — Я на что хотите заложусь, что ему среди нас долго не быть. Еще года три потренируется, и заберут его куда-нибудь на особый завод, где собирают спутники со сверхчистотой и сверхточностью, все равно как всех теноров в Большой театр забирают.