Зрители ничего не поняли. Они подумали, что это режиссерский прием, — мало ли теперь всяких приемов: лица от театра, спектакли без занавеса. Только с автором, сидевшим в пятом ряду, чуть не случился инфаркт. Но когда пьеса благополучно пошла дальше, ему полегчало.
Режиссер говорил в антракте:
— А ничего получилось с этим сумасшедшим. Конечно, кунштюк, но ничего. Приемчик. Можно при случае использовать.
Вася втолкнул своего пленника в машину и дал полный газ. Молчал. До самого завода молчал. Только когда остановились у проходной, повернулся:
— Ты сейчас все расскажешь. Все как было. И не дай бог тебе хоть словом соврать. Все как было! А то…
Они вышли. Сознание Васи начало расширяться. Вдоль правого борта «Москвича» тянулась длинная горизонтальная вмятина. Где он чиркнул? Об кого?
Впереди словно под конвоем шел Сысоев. Усталость и удовлетворение снизошли на Васю. Ну вот, привез. Невозможно было, но привез. Вася не удивлялся: ведь он всегда достигает, когда захочет.
Вслед за Люсей и вся бригада незаметно по одному втянулась в красный уголок.
Мирошников увидел Борю Климовича, объявил:
— Вот, товарищи, здесь присутствует товарищ Климович. Он нам поможет, так что мы сможем разобраться и без Сысоева. Расскажите, товарищ Климович, что вам известно о нашем втором разговоре с Сысоевым?
Боря затравленно встал.
— Я стоял недалеко…
— Не стойте там, выйдите сюда, на середину.
Мирошников хотел оторвать Борю Климовича от бригады.
Боря нехотя вышел на центр, к покрытому красным столу.
— Я там шлифовальный автомат собирал. Ну, недалеко стояли. Ну, начальник и говорит: «Надо на пропан-бутан переходить, раз с ацетиленом плохо». Вот.
— Вот! Вы слышали, товарищи?
— А мы вот первый раз слышим, — крикнул Мишка. — Чего ж Климович раньше нам не рассказал?
— Очень странно, — громко сказал Игорь. — Я стоял рядом с Климовичем и ни слова не расслышал. Очень тихо они говорили.
Раньше Игорь никогда не решился бы так выступать на собрании. За последние дни его уверенность в себе стремительно возрастала.
— Так его! — шепнула Лена. Она вся покраснела от гордости за Игоря.
— Филипенко моложе, а не услышал. Чудеса! — крикнула Люся.
— Товарищи, вы мешаете собранию, — деловито прикрикнул Мирошников. — Если проникли без приглашения, то хоть сидите тихо.
— А Климовичу врать можно? — спросил Мишка. — Это помогает собранию?
— Зачем вы так о товарище? — горестно спросил Ароныч.
— Гусь свинье!.. — сказал Мишка.
— Я попрошу! Тут собрание, а не пивной ларек! — Мирошников вспотел от возмущения.
— Но все-таки, Климович, — тем же горестным током вопросил Ароныч, — вы действительно все слышали? Вот Филипенко говорит, что ничего не было слышно…
Мирошников с изумлением уставился на мастера: неужели этот старикан — тоже личность? И личность враждебная?
— Мы должны разобраться. Я правду знать хочу, — с неподражаемым простосердечием добавил Ароныч.
— Так что… Так я… — Климович выглядел жалко. — Мне показалось, может, послышалось…
Мирошников вышел на середину, отстранил Климовича.
— Мне это надоело. Уже и молокососы заговорили. Хватит! Если я приказал провести такую рискованную работу, я должен был дать письменное распоряжение. Где оно? Предъявите.
Вскочил и Ярыгин. Они надвинулись друг на друга. Казалось, еще миг — и схватятся врукопашную.
— Вы отлично знаете, что некогда на ходу письменные распоряжения раздавать. Когда вы раньше распоряжались письменно? Вы приказали устно!
— Кто может это подтвердить? Кто?
Тут бы и появиться Сысоеву, появиться словно deus ex machina, как выражались древние. Но Сысоев как раз в это время усаживался в свое кресло в седьмом ряду партера, раскрывал программу, был уверен, что придется собранию обойтись без него.
— Мы Ярыгина знаем! — крикнула Люся. — Раз говорит, значит, было. Он врать не станет.
— Выходит, я стану?! И опять эти безответственные выкрики. Не для того мы вас пустили. Так мы никогда из этой кляузы не выберемся. — Мирошников снова умышленно подыграл тем, кто торопился.
— Правильно, и так затянули! — закричали несколько человек.