— Ну?
— Слава богу, поспели, князь!
— Где он?
— Покуда далеко — за выгорком! Идет вдоль реки. — Андрюха дышит тяжело, утирает ладонью мокрую бороду. — Да, ить, пока там, а тотчас здесь будет.
— Он ли?
— Он, Александр Михалыч! Боле некому. Одних возков под тридцать ведет.
— Дружины сколь?
Андрюха смеется:
— Да, ить, сколь ни есть, поди, не удержимся! — Но тут же, построжев, отвечает серьезно: — Тьма, князь, коли глазом глядеть.
— А коли мечом посчитать?
— Дак столь на столь, поди, и получится.
— Так…
Александр не впустую сыпал вопросы, пока слушал ответы, думал.
Кабы внезапно-то всполошить Юрьево войско, была бы и выгода. Да на внезапность готовка надобна. А на нужную изготовку где время взять?.. Кабы лесом-то часть дружины вперед услать, чтобы уж наверняка с хвоста зайти Юрию, тоже было б неплохо. Ан лесок, как назло, бежит далече от речки да от дороги. Да кони еще не летучи! Пока по сугробам доплетутся до нужного места, остатние силы выложат. А от леса-то им еще полем до дороги бежать, а снегу-то в поле наметено, пожалуй, поболее чем в сажень — утопнут, и то не годится! Кабы пешими людей на позади зарядить?.. Опять проку мало — покуда на дорогу-то выскочат, сто раз можно любого из лука стрелить… Эх, кабы лучников изрядить — на татарский обычай, вот было б дело! Да беда — мало кто с седла-то как татарин стреляет, чем татары-то и сильны, а из леса бить — баб смешить. А чего ж их смешить-то?..
— Ты говори, говори, Андрей Софроныч!
— Дак что говорить?
— Кони-то у них каких мастей?
— Дак всяких.
— А вороные-то есть ли?
Покуда Андрей думал, соображая, выступил вперед брата и Гриня Смолич.
— Есть, князь, есть! — Видно было по Грине, как радостна и желанна ему предстоящая битва. И руку правую уже сейчас он держал у пояса на черненной серебром витой рукояти длинной, с изогнутым жалом сабли.
— Много?
— С избытком. Поди, не менее тысячи. Я еще нарочно удивился: вороные-то одни скопом идут.
— Впереди? — быстро спросил Александр.
Гриня с сомнением покачал головой:
— Нет, кажись, князь. В середке плетутся.
Александр досадливо махнул рукой — то было худо.
— Переяславцы то, — пояснил он. — С ними рядом и Юрий. Знать, в середке идет…
— Да какая разница, князь, — достанем, — задорно пообещал Гриня.
Андрей Софроныч так значительно поглядел на брата, что Гриня тихонько отступил в сторону.
Но князь, вдруг улыбнувшись, прибодрил младшего Смолича:
— А, ить, надо, Гриня, надо достать нам Юрия! Пришел и наш черед с ним посчитаться!
Князевы гридни, боярские пасынки, завидя скоро вернувшихся сторожей, кинули дела, отовсюду стеклись к опушке и теперь тесным, тысячеголовым кольцом окружили Александра Михайловича — ждали, что скажет. Ветер, что час от часу крепчал и пуще буйствовал над землей, и тот словно стих на миг — лишь сосны, мерно качаясь, пели свою вековую неумолчную песню.
Все вроде бы знал Александр о Юрьевом поезде. Покуда бежал ему наперерез, десятки раз представлял, как он возьмет в оборот великого князя, а вот уж почти и встретились, и не то чтобы растерялся Александр, но словно ратный разум его оставил, и в голове-то одно лишь: «Эх, кабы да кабы, кабы да кабы…»
Всегда так, что ли? Загадываешь одно, а выходит непременно негаданно как. Только в битве, как в вере, нет места для сомнений. Усомнишься — разуверишься, разуверишься — проиграешь. Александр вгляделся в надвинувшиеся на него строгие и напряженные лица воинов, в их глазах черпая и веру и силу.
— Тверичи! Братья тверичи! Юрий, враг наш, бежит в Сарай досадить Дмитрию! Тверичи! — От слова к слову голос Александра звенел над головами людей все набатней и яростней. — Не он ли — зло на Руси? Не он ли отдал на страдания отца моего и князя вашего Михаила Ярославича? Не он ли первым нарушил законы дедовы? Не он ли богомерзко глумился над телом убитого, отрекшись от имени христианина? Так ему ли править над Русью, тверичи?
— Не править ему! — Стук мечей о щиты гулко и дробно прокатился промеж людьми.
Александр перевел дух, сказал негромко, но так, что слова достигли и дальних:
— Об одном прошу: отдайте Юрия мне! Знать, судил Господь мне отмстить кровь отца! Так отдайте мне его, тверичи!
— Так будет! Так! — глухо ответили тверичи. И единым, от века страждущим истины и справедливости, криком в небо вознеслись голоса: — Бог за нашим князем! Бог за тебя, Александр!..