Но факелы приближались, и их беспокойство росло. Яттмур заметила еще фигуры, на сей раз — справа, двигавшиеся параллельным курсом. До них вновь донесся лай. Теперь уже исчезли все сомнения в том, что их окружает большое количество меховых.
Люди почти бежали от волнения.
— Мы будем в безопасности, как только достигнем вершины! Йо-хо! — кричал Содал Ие, подбадривая остальных. — Уже очень скоро мы увидим Бассейн Изобилия. Быстрей, ленивый дикарь!
Не издав ни единого звука, носильщик рухнул на землю, сбросив Содала в грязь. Какое-то мгновение пораженный случившимся Содал лежал на спине, но затем, бодро взмахнув хвостом, сел и принялся грозно ругать упавшего.
Женщины остановились, а та, которая несла морэла, наклонилась и поставила тыкву на землю. Но ни одна не поспешила на помощь носильщику. К нему подбежал Грэн. Очень осторожно перевернул его; человек не дышал, глаз его закрылся.
Прерывая поток ругательств Содала, Грэн гневно сказал:
— Ты чего жалуешься?! Ведь этот несчастный носил тебя до последнего. Ты выжал из него все, что мог! Поэтому помолчи. Он теперь мертв, но зато он избавился от тебя.
— Тогда ты должен нести меня, — сразу ответил Содал Ие. — Если мы все не выберемся отсюда как можно быстрее, то нас разорвут но части меховые. Вы слышите — они уже близко. Подумай, человек! Если ты понимаешь, что тебя ждет, то ты заставишь этих женщин посадить меня тебе на спину.
— Ну, нет! Ты останешься здесь, Содал, в этой грязи! Без тебя мы пойдем быстрее. Твое путешествие закончилось.
— Нет! — голос Содала напоминал гром. — Вы не знаете, что из себя представляет горный хребет. Вниз к Бассейну Изобилия ведет единственный путь, который ведом только мне. Я вам могу обещать, что без меня вас схватят меховые.
— О, Грэн, я так боюсь за Ларэна! Не надо спорить. Возьми, пожалуйста, Содала.
Он посмотрел на нее. Яттмур стояла с бледным, как мел, лицом. Грэн сжал кулаки, будто перед ним был его злейший враг.
— Ты хочешь, чтобы я стал носильщиком?
— Да, да! Все, что угодно, только бы нас не разорвали на куски! Ведь все, что от тебя требуется, — это перенести его через гору, правда! Ты носил морэла долго и не жаловался.
Он мрачно кивнул разрисованным женщинам.
— Так-то оно лучше, — сказал Содал, устраиваясь поудобнее на спине у Грэна, — вот только опусти ниже голову, а то она давит мне на горло. Вот так уже лучше. Отлично, ты быстро учишься! Ну, вперед, йо-хо!
Наклонив голову, согнувшись, Грэн с трудом взбирался на склон с Тем, которого несут на спине; рядом Яттмур несла Ларэна, а женщины шли впереди. До них донесся крик меховых. Людям пришлось идти по колено в ледяной воде, помогая друг другу. Наконец они выбрались на сухую землю.
Яттмур увидела, что за следующим подъемом уже совсем светло. Посмотрев по сторонам, она заметила, что склоны покрыты растительностью. И ничто не указывало на присутствие меховых.
В светлом небе плавал траверсер, но было непонятно, направляется он на темную сторону или уходит в Космос. Тем не менее это был добрый знак.
Им оставалось пройти еще немного. Но вот они почувствовали на плечах тепло солнечных лучей, и вскоре оказались на вершине горы, одна сторона которой уходила вниз обрывистой скалой. Спуск здесь исключался полностью.
А под ними, переливаясь множеством оттенков, простиралось море — огромное и мрачное. И точь-в-точь, как рассказывал Содал, его пересекала полоска света, которая, отражаясь от воды, освещала окружавшие море горы. На берегу, между хижинами, которые с высоты казались не больше жемчужины, двигались крошечные фигурки.
И только Содал не смотрел вниз. Его глаза устремились к солнцу и к узкой полосе освещенного мира, видимого отсюда. Там, вдалеке, свет казался почти нестерпимым. И без каких-либо приборов Содал мог определить, что освещенность и температура существенно увеличились с тех пор, как они покинули Большой Склон.
— Как я и предсказывал! — торжествующе закричал он. — Все растворяется в свете. Грядет время, когда наступит Великий День, и все живое станет частью вечнозеленой вселенной. Когда-нибудь я расскажу вам об этом.
Молнии, которые уже не сверкали над землей Вечных Сумерек, по-прежнему изредка освещали часть суши.
Вот один отчетливо видимый яркий стержень ударил в могущественный лес — и остался! Извиваясь, как змея, он остался стоять между небом и землей, и нижняя его часть начала зеленеть. Зеленый цвет поднимался вверх, в небеса, а стержень, по мере того, как зеленел, прекращал извиваться и выглядел толще, и вскоре походил на палец, указывающий в небеса, и конец которого пропадал в туманной атмосфере.