— О'кей. — Она соскользнула с табурета, прихватив со стойки бара его бокал. — Идите сюда. — Ее пальцы слегка коснулись его.
Он вздрогнул, и часть жидкости выплеснулась ему на руку.
— Кайл, успокойтесь, не надо так нервничать.
— Это не нервы. — Прикрыв глаза, он набрал полную грудь воздуха. — Просто чертовски трудно удержаться от того, чтобы не коснуться вас. Но если я хотя бы только прикоснусь, то уже не остановлюсь. Непросто быть хладнокровным и не попытаться овладеть женщиной, когда принимаешь ее у себя в доме.
— Хладнокровия не чувствуется, — сказала она и подняла руки.
Кайл обнял ее прежде, чем ее руки коснулись его плеч.
— Ох, Мэгги, — вздохнул он, крепко держа ее, — вы здесь уже так долго, а я до сих пор не верю, что вы здесь.
Едва их губы соприкоснулись, Мэгги осознала истинное положение дел: Кайл был единственным. Абсолютно единственным. Уникальным.
Уникальный поднял голову и потянул носом:
— Чем это пахнет? Мясо подгорело?
— Подгоревшее мясо так не пахнет.
Дым они заметили одновременно. Кайл кинулся в кухню и открыл печку. Из нее вырвались клубы дыма.
Вонь была ужасная. Он вытащил кювету, но мясо еще даже не побурело.
Дым продолжал вырываться из жаровни. Кайл выключил микроволновку, а Мэгги включила вентилятор.
Когда дым слегка развеялся, Кайл заглянул внутрь, потом сконфуженно закрыл дверцу.
— Что это?
Он вытащил Мэгги из кухни и открыл двустворчатую стеклянную дверь, которая вела на крошечную террасу.
— Я еще ни разу не пользовался микроволновой печкой.
— Ни разу? — недоверчиво переспросила Мэгги. — За все время, что здесь жили?
Он кивнул:
— Это была пенопластовая набивка вокруг жаровни.
Мэгги прижала руки к губам, но не смогла удержаться от смеха:
— Вы действительно не повар, не так ли?
— Не повар, — согласился он. — Но я старался для вас.
— Ох, Кайл… — Мэгги вздохнула и оперлась на перила террасы.
— Мы можем уйти, если хотите.
Они с Кайлом стояли здесь, на террасе, вдали от любопытных глаз, и весь Джефферсонвиль был у ее ног.
— Не стоит. Когда дым выветрится, вы сможете пожарить бифштексы с молотым перцем и вином на сковороде. Это будет грандиозно. Вы когда-нибудь прежде пользовались духовкой?
— Только чтобы подогреть суп, — признался он, потом поморщился: — Извините меня, Мэгги, этот вечер замышлялся как особенный.
— Он совершенно особенный. Мы вместе… и одни. Этого более чем достаточно для веселья. Разве мы не повеселились?
Мэгги прижалась к нему, и ее пальчики побежали вверх по мягкому хлопчатобумажному свитеру, ловко охватывавшему его подтянутую фигуру.
— Меня тревожат воспоминания… Не освежите мою память?
Кайл перехватил ее пальчики и прижал их к своему сердцу. Мэгги услышала, как глухо оно стучало.
Он ничего не говорил, да и не нужно было. Его глаза все сказали: он хотел ее, и хотел немедленно.
Мэгги тонула в его взгляде. Она обнаружила тепло там, где боялась увидеть прохладу.
Потом Кайл склонил голову и поцеловал ей руку. Переплетя свои пальцы с ее пальцами, он повлек ее снова в квартиру. Когда они проходили мимо кожаного дивана, она подцепила свою сумочку.
Легкое прикосновение ее руки было почти непереносимо. Он действительно чувствовал головокружение, когда они направились в спальню.
Пытаясь восстановить контроль над собой, он начал вычислять в уме квадратные корни. Из девяти — слишком легко. Из двенадцати… три целых и четыре, шесть, четыре, один…
Они добрались до дверей спальни. Почему он прежде не замечал, что его постель выглядит так нелепо? И она, и сигнальная панель на стене у изголовья сразу привлекали внимание, и вообще все вещи выглядели будто электронное оборудование для контроля за сном.
Свечи — а он купил их целую дюжину — не делали это место романтическим, но в любом случае он собирался зажечь их и надеялся, что запах ванили перебьет вонь от сгоревшего пластика.
Кайл хотел открыть ящик ночного столика, чтобы достать спички, но ящик заело. Он дернул сильнее — ящик вылетел и вместе со всем содержимым брякнулся на пол. У ног Мэгги переливалась упаковочная фольга презервативов.
Спокойно, Стюарт! Он и так допустил несколько проколов с этими кондомами. Любой парень, выходя из дома, мог бы иметь в кармане одну такую штучку, но не две. Одна могла бы выглядеть как счастливая находка, а две вызвали бы вопросы.
Ночной же столик — другое дело. Но даже для ящичка ночного столика такое количество было слишком. Три было бы правильным числом. Три — это было и спокойно, и шикарно. Одним словом, современно.