— Убивайте коррупцию, — вещала я оттуда. А внизу были ещё какие-то размытые слова, что оскорбляли нынешний двор и моё правление — и они призывали сплотиться против нечестия, которое мы несли в королевство.
— Что это такое?
— Оно было разбросано по всему городу. Мы понятия не имеем, кто распространителем, но, Фрея, вы видите… Они не заостряют внимание на разуме, они не хотят вообще ни о чём думать…
— Это валяется по всему городу?!
— Да, но совсем немного. Мы уничтожаем всё, что находим, увеличили безопасность, увеличили количество патрульных — и ищем печатный станок. Мы их остановим.
Но после того, как стража поймает этих людей, их вера всё равно не умрёт. Они меня ненавидели — ненавидели нас. Даже если мы отыщем печатный станок, разрушим их жизни, они всё равно будут держаться за нас своими идеями — и я смяла бумагу в кулаке.
— Не беспокойтесь, Ваше Величество, — промолвил Холт. — Мы их найдём.
Мы провели ещё целый час, разбираясь в правилах этикета, но энтузиазм Холта приугас, когда он рассказывал об очередных эффектных ритуалах, что для него самого на самом деле ничего не значили. В итоге он решил, что поведал всё, что мог, и я поднялась.
— Спасибо вам, — промолвила я. — Спасибо за всё, что сделали для меня.
Он кивнул, и я быстро шагнула в сторону двери.
— Ваше Величество, могу ли я осмелиться посоветовать вам ещё кое-что? — его голос звучал вопросительно, словно он не мог рискнуть так сразу заговорить с королевой — хотя какая из меня там королева?! Но я остановилась и повернулась к нему. — Держитесь подальше от Уильяма Фицроя.
— Фицроя? Да я едва ли говорила с ним когда-то! — разумеется, это не казалось разговора в коридоре у банкетного зала в день моей коронации. И, разумеется, верен он мне не был.
— Разумеется, нет, — согласился Холт, — и пусть лучше так и остаётся. Фицрой всегда был очень популярен, а теперь ещё и весьма опасен.
— Вы считаете, что он…
— Он сын короля. По крови наследник он — вопреки закону. И если он пожелает захватить трон, то будет слишком опасным преступником.
Я вспомнила слова Фицроя в ночь коронации и содрогнулась. Он говорил, что мне здесь не место — но казался таким убитым горем… Это были не слова убийцы.
— Спасибо вам, — тихо промолвила я. — Я запомню этот совет…
Одиннадцать
Пение Наоми доносилось до моих покоев. Голос её был мягче обычного и гораздо печальнее, но всё так же твёрд. Многие пели, когда были счастливы, но Наоми — тогда, когда не хотела ни о чём думать, позволяла словам песни вытолкать из её мыслей всё дурное. Я заглянула в её спальню, обнаружив, что платье её уже висело в шкафу, а волосы были заправлены за уши. Посреди комнаты стояли три открытые коробки, а всё остальное, пожалуй, уже разложили — вот и вещи из её городского дома.
— Привет, Наоми, — я проскользнула в её комнату, и Наоми улыбнулась в ответ.
— Здравствуйте, Ваше Величество!
— Надеюсь, это была шутка, — я подошла к одной из коробок. — Потому что если ты всерьёз станешь так меня величать, придётся пересмотреть вопрос нашей дружбы…
— О, простите, Ваше Величество, ведь мне не ведомо, что я не имела права так величать вас…
— О, я б не стала казнить вас за другое обращение, ведь мою величественность сотню раз за сегодня подтвердили все остальные!
Наоми умолкла, и улыбка застыла на её лице — я внезапно осознала, что только что ляпнула.
— Мне… Я… Прости, я не имела в виду ничего…
— Всё в порядке, — сказала она, но голос звучал слабее, чем прежде, — знаю, что ты хотела этим сказать.
Я открыла рот, собираясь возразить, но не могла подобрать нужные слова. Спасло меня только требовательное мяуканье — в дверном проёме застыла Дэгни, распушившая свой задранный хвост. Она потёрлась о мои ноги, а после прыгнула прямо в открытую коробку с платьями Наоми.