Король и королева оказались в одной лодке, на драгоценных камнях – драгоценностях, которые должны будут утонуть. Люди бросятся в реку, стоит только закончиться похоронам, ведь даже один камень может прокормить семью на много лет вперёд. Люди будут за них сражаться, будут тонуть в реке, лишь бы отыскать хоть один.
Пустая трата времени. Пустая трата денег. Пустая трата жизней.
Я взглянула на Фицроя. Мы стояли на деревянной платформе на краю берега, в нескольких дюймах от королевской лодки, от тела его отца, но он туда не смотрел – пристально глядел на деревья по ту сторону реки, сжимая челюсть.
Мне хотелось успокоить его, исправить хоть что-то из всего, что только случилось – но не могла и коснуться, потому что между нами стоял священник с моей коронации, продолжая что-то болтать, окружённый сиянием огромных факелов.
- Они получили покой после всего этого, - промолвил он, - и наш король и королева, все те, кого мы любили, теперь начинают своё путешествие к Забытым, чтобы стать одними из них или хотя бы верными их сподвижниками. Их тяжёлый труд и любовь к своему народу приближают их к истинному завершению судьбы этого мира, и они будут ждать нас в блаженстве, пока наконец-то мы не придём к ним.
Наступал алый, кровавый рассвет, и казалось, что золото буквально растекалось по всему небу. Священник повернул ко мне голову, и я шагнула вперёд, сжимая в руке огромный деревянный факел и старалась не рухнуть из-за безгранично тяжёлого платья.
Факел вспыхнул, и пламя рванулось вперёд, заставляя меня отшатнуться, содрогнуться от потока тепла.
Вдоль берегов реки все – родственники жертв, просто приезжие дворяне и ротозеи, - вскинули свои пылающие факелы. Наоми затерялась где-то там – я пыталась рассмотреть её сквозь потоки пламени. Хотелось верить, что с нею всё было хорошо.
Я приблизилась к телам короля и королевы. Они были облиты каким-то веществом, и приятный запах трав частично спрятал лёгкое зловоние распада, ведь ничто не спасёт тело от гниения. Оба они казались мирными, с закрытыми глазами, расслабленными лицами… Кто-то их, очевидно, укладывал – эта мысль смутно скользила в моём сознании, - ведь надо было спрятать кошмар их смерти. Королева без диких причёсок казалась моложе и добрее, король был величественен, как никогда.
Разумеется, я знала, что они давно умерли, но в груди что-то сжималось от одной мысли, чтобы их сжечь. Они казались настолько реальными, насколько, может быть, мы могли бы их представить – стоит только крикнуть, и проснутся. Вот только если я их сожгу, они уже никогда не смогут открыть глаза…
- Ваше Величество? – тихо прошептал священник. Все меня ждут. Я протянула руку, и пламя, взметнувшись вверх, коснулось королевских ног. Огонь рванулся вперёд – и в одном порыве захлестнул два тела.
Я отступила назад, и Фицрой шагнул вперёд, сжимая в руках меч своего отца. Одним коротким ударом он отделил лодку от платформы. Течение подхватило её, швыряя вниз по течению, увеличивалось всё больше и больше пламя, а густой чёрный дым взмывался вверх. Когда лодка достигла середины реки, люди вдоль берегов зажгли и другие лодки, и те тоже последовали за своим королём.
- Пусть они обретут покой, - провозгласил священник, - и мы встретимся с ними вновь!
- И мы встретимся с ними вновь, - повторила покорно толпа, но торжественность слов, казалось, в одно мгновение превратила их в каменные статуи. Когда мимо проплывала королевская лодка, они махали флагами, бросали священные монеты, а некоторые радостно кричали, стоило монетам упасть на саму лодку, словно на долгие годы удача теперь принадлежала им. Словно это огромное везение – бросить какую-то монетку в могилу короля, погибшего в день собственного рождения.
С лодки посыпались драгоценные камни, падая в глубокие тёмные воды реки, скользя по течению. Сколько времени пройдёт, прежде чем за ними кто-то нырнёт?
Первая из всех остальных лодок наконец-то поравнялась со мною. Я смотрела, как на ней так же ярко полыхало пламя – она была на грани распада, того мига, когда от прошлого не останется ничего.
Рядом со мной, всего в нескольких дюймах, всё ещё стоял Фицрой, глядя на воду, словно ничего не видя. Мне хотелось его утешить, сделать что-то, но я едва знала его – и даже взять за руку казалось немыслимым вторжением. Поэтому я молча смотрела на воду – равно как и он, провожала лодки взглядом.
Монеты падали в воду. Потрескивало, умирая, дерево. И толпа приветствовала их, плакала, прощалась со старым двором навсегда.
…Моя повозка гремела по улицам после похорон. Лошади брели так медленно, что, наверное, пешком я дошла уж точно быстрее. Я сидела одна в открытой повозке, и толпа людей всё сжималась и сжималась вокруг меня кольцом. Мне казалось, что большинство людей избрало бы лодки, чтобы спокойно добраться до дома… И дать мне доехать. Но они то ли решили подождать здесь, то ли покинуть похороны раньше меня самой, но улицы были битком набиты.
Я заставила себя вдохнуть воздух. И Фицрою здесь было очень плохо… Дворяне слишком поглощены горем, чтобы следить за мною – вот только это не касалось многих из этих людей. Толпа растянулась просто до бесконечности, и людей были десятки тысяч – у каждого свой голос, свои мысли… И свои причины меня ненавидеть.
Люди кричали мне разные вещи – но их голоса просто смешивались воедино, обращаясь в один расплывчатый крик – "Ваше Величество!"
А после что-то мокрое ударилось в моё лицо. Я отшатнулась, рукой коснулась своей щеки, чувствуя на кончиках пальцев липкую красную жидкость. Она стекала по руке, капала на синий шелк платья – и ещё один помидор ударился в моё плечо. Я вскинула голову, чувствуя, как колотится сердце.
- Долгих лет царствия! – воскликнула женщина, швыряя гнилую репу в карету. Та ударилась в дверь, разорвалась на мелкие части. Толпа разбилась на группы, и моя стража рванулась вперёд, заламывая руки протестующим.
- Долгих лет царствования! – вопили они, и голоса превращались в сплошной звон. Я трясущейся рукой утёрла щеку. Но за какие грехи я это получила? Конечно, гнилые овощи – это серьёзная деградация после попытки отравления, но ради такого риска каким же сильным должно быть презрение!
Моя карета и дальше катилась по улицам, и я слегка подалась вперёд, пытаясь расслышать крики толпы. Те всё ещё звучали неясно, размыто, но я могла расслышать слова, что бормотали люди – деньги, деньги, деньги…
Я обернулась, чтобы видеть тех, кто проходил мимо. Какая-то женщина, кажется, осознала, что толпа привлекла моё внимание, потому что быстро шагнула вперёд, хватая меня за протянутую руку.
- Ваше Величество! – громко, с каким-то удивительным надрывом воскликнула она. – Ваше Величество, прошу вас, Ваше Величество! Нам нечем платить за похороны, и мой муж был арестован – прошу вас, прошу вас, позвольте ему остаться живым… Мы не можем, у нас просто нет денег, правда! Мы не могли заплатить, но ведь никто не стал бы нас слушать, Ваше Величество…
Её мольбы прекратились, когда стражник схватил её, отшвыривая прочь от меня.
- Стойте! – воскликнула я. – Стойте! Что за плата за похороны? – вот только экипаж покатился дальше, и я почти не слышала криков женщины. – Остановитесь! – я повернулась к кучеру. – Остановитесь, мне надо поговорить с этой женщиной!
- Простите, Ваше Величество, но у меня инструкции… - покачал головой водитель. – Это не безопасно…
- Этот вопрос обязательно надо решить! Мне срочно нужно… - вот только женщину уже давно поглотила толпа, а мой экипаж неумолимо продвигался вниз по улице.
Я вновь посмотрела вперед, вдруг почувствовав себя виноватой. Я понятия не имела, о чём говорила эта женщина, но ведь должна была знать! Ведь я королева, и если от моего имени арестовывают людей, что не могут платить за всё это… Почему, в конце концов, мне никто не сказал?