Глава 4
Соединенные Штаты Америки
Линдон Джонсон (который вскоре станет ненавистным для радикальных левых) с Робертом Кеннеди (которым вскоре некоторые левые начнут восхищаться)
Соединенные Штаты сыграли в «долгом 68-м» решающую роль. Внешняя политика американского правительства — особенно в Индокитае — вызывала ненависть по всему миру, но одновременно Америка задавала тон для протестных движений в западных странах. Важное значение в этом имел временнóй фактор. Те разновидности протестных движений, которые стали столь привычными к концу 1960-х годов, в США нередко появлялись на несколько лет раньше — произрастая, например, из движения за гражданские права. Тем не менее к концу 1960-х и особенно в самом 1968-м веру в Америку утратили как радикалы, так и охранители.
Некоторые американцы вспоминают о 1968 годе как о каком-то физическом недуге. Государственный секретарь Дин Раск рассказывал, что весь год провел «как в тумане», выживая на аспирине, виски и сигаретах1. Журналистка и писательница Джоан Дидион писала: «[Сейчас, когда прошло время,] приступы головокружения и тошноты вовсе не кажутся мне неподходящей реакцией на лето 1968-го»2. Политик-демократ и общественный деятель Дэниэл Патрик Мойнихэн был тогда уверен, что страна подошла к грани «нервного срыва»3. В свою очередь, люди, находившиеся у власти, чувствовали себя в настоящих тисках: с одной стороны на них давили военные неудачи на вьетнамских фронтах, а с другой стороны — политические проблемы, создаваемые антивоенным сопротивлением в самой Америке и за рубежом. Линдон Джонсон, который не отличался чуткостью в отношении подчиненных, всерьез опасался того, что его министр обороны Роберт Макнамара покончит с собой4.
Но и выступавшие против правительства, как правило, чувствовали себя не лучше. Отчасти это было связано с тем, что год закончился избранием Ричарда Никсона, к которому либеральные американцы испытывали крайнюю антипатию. Правление Никсона было отмечено эскалацией агрессии в Индокитае, пусть даже сопровождавшейся постепенным осознанием того, что Соединенным Штатам придется в конечном счете отступить, а также грязью Уотергейта. Более того, некоторые студенческие активисты полагали, что в 1968-м радикальные настроения начала 1960-х выродились в насилие, ожесточенные внутренние распри и новую одержимость идеологической ортодоксией. Джеймс Миллер, член организации «Студенты за демократическое общество» (СДО), писал, что «к концу десятилетия движение рухнуло… оставив после себя рассеивающееся облако слезоточивого газа, наркотиков и псевдомарксистского жаргона»5. Один из товарищей Миллера по СДО также признавал, что конец 1960-х для многих стал «комнатой ужасов»6.
Разочарование конца 1960-х годов в США в значительной мере было связано с тем периодом, который иногда называют «эпохой невинности» и который отмечал начало этого десятилетия. Тогда многие не сомневались в том, что «новым левым» удастся избежать сектантской исключительности, ассоциируемой с марксизмом, и что ненасилие и межрасовый альянс кампании за гражданские права укажут путь к политике нового типа. Спустя десять лет от этих идеологических иллюзий не осталось и следа: с ними покончили насильственные методы борьбы, к которым обратились левые, а также подъем контркультуры, которая увеличивала дистанцию между студенческими радикалами и традиционными левыми силами, включая, прежде всего, рабочее движение.
В центре политических распрей 1960-х годов в Соединенных Штатах — по крайней мере, первой половины этого десятилетия, — был фундаментальный вопрос о том, что же такое сама Америка. Радикалы зачастую изображали себя защитниками подлинных национальных традиций, а не новаторами или импортерами внешних заимствований. Том Хайден, самый известный в США студенческий лидер, позже отмечал, что радикализм 1960-х не ограничивался желанием разрешить конкретные проблемы, но представлял собой попытку «переделать всю Америку», по масштабу сопоставимую с принятием Декларации независимости или с Гражданской войной7. Пессимизм конца 1960-х стал оборотной стороной оптимизма, преобладавшего в начале десятилетия. Американские радикалы, которые боролись с собственным правительством, осуждали Америку с особенной горечью, потому что считали, что их страна не выполняет своего высокого предназначения.