-Выходит, ошибся я утром, когда смеялся над этим хвастливым вороном. Получается, он, действительно умный не на шутку, - задумчиво произнес Степан, приглаживая пятерней свои растрепанные волосы.
- Так давайте же, Николай, свой бутерброд, а то вдруг Милош надумает улететь, ведь никто не знает, что у него на уме! А яблоки мы себе оставим, очень уж кушать хочется.
Птица с независимым видом еще сидела на камне и, казалось, никакого внимания на людские разговоры не обращала.
Вечер был теплый, безветренный, светлый, и на фоне заходящего солнца далеко простиралась по взгоркам и неглубоким низинам запыленная степь с выгоревшей высокой травой.
- Милош хороший, Милош умный, - объясняла птица, пока Катя раскладывала угощение перед камнем, где он сидел, а закатное солнце медью отливало на его черных крыльях.
Ворон без промедления накинулся на бутерброд, раскрошил его по всей бумаге и дальше по траве, но потом подобрал все крошечки.
- Вот уж проголодался, так проголодался! - воскликнул Николай, подавая руку Кате, чтобы она села в экипаж.
- Как хорошо, что мы смогли его хоть немножко покормить! - ответила Катя, опускаясь на сиденье. - Спасибо Вам, что оказались таким запасливым.
- Это не я, это моя бабушка. Она распорядилась, чтобы кузовок прикрепили к сиденью кучера, и всегда кладет туда что-нибудь съестное, если я уезжаю из Снежного.
- Так вы живете в Снежном? - уточнила Катя.
- Да, - подтвердил Николай.
- А наш Снежок тоже из этого городка, его поэтому и назвали так.
- Надо же! А я-то думаю, почему Снежок, если масть у него каурая, коричневый он, а не белый и не серый даже. Так мы с ним земляки, оказывается...
Когда молодые люди уселись, кучер Степан, до сих пор удерживающий лошадей, кивнул в сторону Снежка, который невозмутимо выискивал зеленую травку поблизости: - Подержите вожжи, барин, я Снежка-то привяжу.
Пока Степан привязывал Снежка вожжами к крюку позади повозки, и даже когда повозка уже тронулась в путь, Катя, стоя на коленях спиной к сидевшему на козлах Николаю, грызла яблоко и долго махала рукой, прощаясь с удивительной птицей - вороном Милошем.
На следующей репетиции спектакля Аделаида появиться не соизволила. Ее шляпка так и висела высоко на дубе, и голубой шлейф из тонкой кисеи развевался на ветру, будто флаг на мачте корабля.
Не заставивший в этот раз ожидать себя режиссер Павел Ильич был настроен серьезно. Он вернул Кате роль дочери, а вместо Аделаиды на роль матери назначил очень спокойную и толковую дочь маркшейдера.
- Имя дочки, - объявил он, - будет, как у актрисы, - Екатерина, чтобы доктор мог называть ее Катенька, ему так легче. Так что, Николай, оцените мою уступчивость. Взамен я требую одного: репетировать без передышки, скоро премьера.
Павел Ильич так строго посмотрел на юношу, что всем стало ясно: перемена имени героини произошла по его просьбе. Комментировать это актеры не стали - всем было не до того: ведь скоро премьера, а половина труппы - новички.
- Зачем Вы это сделали, Николай? То в насмешку у колодца называли меня Варварой, хоть и знали, что я Екатерина, а теперь вздумали называть Катенькой в спектакле? Что все это значит? - спросила Николая Катя, когда репетиция закончилась, и довольный режиссер разрешил всем разойтись.
- Мне казалось, Вы, поймете, что перед зрителями мне неловко картавить, лишний раз мучаясь над именем Варвара, - молодые люди, беседуя, присели на краешек сцены. - Ну, не в колодец же мне теперь прыгать, чтобы дикцию исправить! Да и кто меня будет там тренировать? Ведь Вы сами сказали, что больше ворона Милоша не видели. А может быть, Вы, Екатерина Михайловна, сжалитесь и возьмете шефство над бедным картавым «доктором»?
- Надеюсь, Вы шутите? - предположила Катя, ведь ей и вправду было очень весело и хотелось смеяться во весь голос.
- Конечно, шучу, - быстро согласился Николай, а потом вдруг совершенно серьезно добавил: - Мне пришлось пойти на эту хитрость, чтобы хоть в спектакле называть Вас Катенькой и на «ты», раз вне спектакля мне позволено обращаться к Вам только по имени-отчеству.
***
Николай так никогда и не научился правильно произносить звук «р», но это не помешало ему стать высококлассным горным инженером, ничуть не хуже, чем его тесть Лодзинский Михаил Диомидович. У них с женой, которую он всю жизнь называл только Катенькой, родились четыре дочери, умницы и красавицы, и, хоть немало всем им пришлось пережить войн и революций, они всегда любили и поддерживали друг друга, рассказывая детям и внукам странную историю об удивительной встрече с вороном Милошем.