- Знаю, что безоблазие, знаю, что я сама виновата, но я не хотела, не думала, что так случится... А как тепель спастись, Милош? - Катя шлепала ладонями по воде и уже дрожала всем телом.
- Карр-р! Карр-р!
- Вот тебе и карр-карр. Ой, Милош, у меня получилось! Карр-р! Я выговор-рила! Милош! Миленький! - от радости Катя даже перестала дрожать и сильнее задвигала руками и ногами.
- Милош хороший! Карр-р! Милош хороший, - хвасталась птица, а Катя уже не знала, радоваться ей тому, что она так неожиданно научилась выговаривать неподдающийся звук «р», или горевать из-за того, что это теперь никого не заинтересует и никому не понадобится.
Катя пока держалась, но все тело ее сковывал холод, а мышцу на правой ноге больно свела судорога.
В отчаянии девочка снова начала кричать:
- Помоги-ите-е! Спаси-ите-е! Ма-ама-а! Ма-амочка-а-а! Па-апа-а-а!
Ворон исчез из ее поля зрения. Заржал поблизости Снежок.
Катя заплакала. Страх липкой змеей заползал в сердце, но она помнила сказку, которую в воспитательных целях детям часто рассказывал отец.
В этой сказке две лягушки, забравшись в подвал, попали в глиняный кувшин со сметаной. Сметаны они наелись, но выбраться из кувшина никак не могли.
Одна из лягушек устала, отчаялась, перестала барахтаться и утонула. Другая продолжала дрыгать лапками из последних сил и, о, чудо! взбила из сметаны масло. Оставалось лягушке только оттолкнуться лапками от этого твердого плотика, и она была спасена.
- Никогда нельзя сдаваться! - учил своих детей Михаил Диомидович.
На его веку много шахтеров и проходчиков оказывались отрезанными и придавленными на большой глубине под завалами, без воздуха, без возможности шевелиться, без всякой надежды на спасение. Так какую же надо иметь силу духа, любовь к жизни, чтобы в таких условиях не отчаяться и дождаться помощи!
Катя, конечно, не могла надеяться, что взобьет сметану из этой холодной колодезной воды, и понимала - люди ее здесь найти не смогут, потому что не знают, где она. Но терять самообладание девочка и не думала, она плакала, кричала, звала на помощь и собиралась бороться до самого последнего лучика жизни, теплящегося в теле. Да ведь она «р» научилась выговаривать, как же можно теперь умирать?!
- Снежок, Снежок, - снова и снова звала она жеребца, - брось мне вожжи, посмотри на меня, загляни в колодец.
Будто услышав ее, конь сунул голову в колодец, но длинные вожжи валялись где-то на земле.
Вдруг рядом с мордой коня на борт колодца сел ворон Милош. Снежок в испуге шарахнулся в сторону, а на краю колодца неожиданно повисла петля вожжей. Из-за шараханья Снежка Катя не смогла заметить, как это произошло, но по тому, как сразу после этого Милош стал, перебирая клювом, опускать вожжи в колодец, Катя поняла, что чудо-ворон догадался, как ей помочь, и взялся за это сам.
Катя теперь очень беспокоилась, как бы Снежок случайно не отошел от колодца, пока ворон не опустит ей вожжи. Она ласково уговаривала, успокаивала коня, обещала наколоть щипчиками много кусочков от сахарной головы и угостить его.
И Снежок выстоял, не отошел, а Милош, милый Милош, старательно перетягивал вожжи до тех пор, пока до них не дотянулась Катя.
Ее руки дрожали, но она сумела поднести вожжи к зубам и вцепилась в них, пахнущих лошадиным потом, вцепилась, чтобы подстраховать ослабевшие руки. «Негигиенично»,- сказала бы мама, а папа посоветовал бы не думать о таких пустяках, если от этого зависит жизнь.
Ворон улетел, и отошла лошадь.
- Снежок, но-о! Но-о! Вперед, иди вперед!
Вожжи в зубах мешали кричать громко и внятно. Она была уверена, что Снежок ее приказы не только не понимает, но даже не слышит, но вожжи, тем не менее, натянулись.
Они натягивались все сильней и сильней даже тогда, когда Катя больше не могла понукать Снежка. Она боялась выпустить вожжи, вцепилась в них так, что костяшки пальцев побелели, а зубам стало больно.
Вскоре Катя уже отталкивалась ногами от каменного борта колодца и упала на него животом. Но перед тем как повиснуть через борт, будто намокшая тряпичная кукла, Катя успела увидеть удивительную картину: вожжи тянул Снежок, а на гриве его сидел ворон Милош и ударами мощного клюва в голову подгонял коня.
4
Когда обессилевшая Катя сползла с борта колодца на землю, когда выпустила вожжи и села, вытянув ноги, она посмотрела на коня. Снежок мирно щипал зеленую низкорослую травку, прятавшуюся от солнечного жара под высокой сухой лебедой возле большого камня. Ворона нигде не было.
«Еще убежит, тогда не поймаю», - подумала Катя про коня, но двигаться ей совсем не хотелось. Все вокруг стало расплываться: и конь, и камни, и трава. Как будто свет медленно закрывала кроваво-черная туча, а в уши набили ваты. Казалось, она впала в какое-то странное забытье: то ли сон, то ли обморок.