Штабная крыса
Великая и ужасная, прекрасная и яростная, после сотен лет заточения Госпожа вновь на свободе. Взятые преданно следуют на ней, пока Властелин продолжает мариноваться в склепе Курганья. Госпожа намерена воссоздать свою Империю, но эта идея не встречает понимания у местного населения. Вспыхивает гражданская война - и вот история одного из многих, вставшего под знамена повстанческой армии.
В тексте имеется графическое насилие, изнасилование, нецензурная лексика и смерть персонажей.
На картах этот город обозначался как Ржавчина. Местные называли его попросту Ржа. Шумная, грязная и пыльная, Ржа пряталась за высокими, облупившимися стенами темно-оранжевого цвета. Выжидала, когда на севере утихнут раздоры. Там, на полуночи громыхала война - Госпожа и свора Десяти Взятых против мятежников и их легендарной Белой Розы. Которая не спешила объявиться преданным сторонникам, оставаясь недосягаемым символом Сил Добра. Мятежники не теряли надежды в поисках духовного лидера, пока их нынешние вожаки увлеченно строили козни друг другу и Взятым. Ржа надеялась сохранить нейтралитет. Пока ей везло. Город был слишком далеко от полей сражений. Вдобавок между Ржавчиной и полыхающим Севером лежало несколько сотен миль Равнины Страха. Древней, жуткой, выжженной земли, населенной мерзкими, зубастыми и исключительно недружелюбными тварями. Вечерами, поднявшись на городские стены, можно было увидеть отблески дикой, неприрученной магии - бури перемен. Зубчатые молнии беззвучно вспарывали небеса, горизонт переливался радужными сполохами. В круговерти теней и вспышек перепуганные зеваки различали чудовищные силуэты летающих тварей. Ржавчина жила настороженным ожиданием. Бургомистр всякий день таскался на Староновую рыночную площадь, до хрипоты призывая отстаивать родной город. Вербовщики рыскали по улицам и трактирам, хватая молодых мужчин для полка самообороны. Дозорные бдительно таращились со стен в ночную тьму. Провизия немедля вздорожала. Крестьяне из окрестных деревень наживались, требуя серебряный фельс за десяток яиц и золотой - за мешок дурно просеянной муки. Городская знать и торговцы побогаче задумались о том, нет ли у них каких срочных дел на востоке провинции, подальше отсюда. В начале весны город затопил мутный поток беженцев с севера. Оборванные и ободранные, голодные, страдающие от лихоманки и кровавого поноса, полубезумные от пережитых ужасов. Принесенные беглецами слухи взбудоражили всех. Никто не сомневался, что следом вскоре явится армия под командованием Взятых. В сухом, прокаленном воздухе испуганными птицами метались имена - Костоглод, Повешенный, Буреносец. Кто из спятивших от собственного могущества колдунов первым обрушится на бастионы Ржи? Затравленно озираясь через плечо, беженцы полушепотом твердили об огненных дождях и смерчах. О плавившихся стенах замков и призрачных монстрах, заживо пожиравших солдат. Возможно, говорливые рассказчики были лазутчиками Взятых, а их россказни должны были вселять страх в сердца горожан. Результат получился обратным. В кои веки обыватели Ржи объединились, дав клятву защищать город до последнего человека, способного держать оружие. Караульные на стенах подняли тревогу, завидев колыхающийся над горизонтом и быстро приближающийся огромный столб пыли. Потрепанная армия пришла со стороны Равнины Страха, плотным кольцом обложив город. На желтых знаменах завоевателей была начертана фигурка с искривленной ногой - символ колдуна по прозвищу Хромой. Того самого, что считался безумным даже по меркам Взятых. Для начала Хромой предложил горожанам сдаться по доброй воле. Те ответили со стен отказом и личным пожеланием Взятому поскорей сдохнуть в выгребной яме. Колдун пожал плечами и ушел, и впрямь подволакивая ногу. Спустя пару часов начался штурм - который длился, и длился, и длился. Без перерыва, днем и ночью, выматывая силы защитников. Катапульты и баллисты вели стрельбу по крепостным стенам и домам. Город пылал, но не сдавался. Сквозь осаду прорвался гонец с вестью о том, что на выручку осажденной Ржавчине направляется армия повстанцев. Ее ведут генералы Твердец и Шепот, лучшие из лучших. Армия всего в трех дневных переходах и спешит изо всех сил. Да, горожанам придется нелегко, однако во имя свободы от тирании Взятых они должны продержаться. Явить собой пример мужества и твердости тем, кто усомнился. Кто готов добровольно сунуть тупую башку под ярмо этой безумной суки из Чар, Госпожи. Так орал защитникам стен закопченный, охрипший и наполовину оглохший бургомистр. Уверяя изнуренных бойцов в том, что помощь идет. Ржа не обманет надежд повстанцев. Город никогда не склонит своих знамен и не вручит Хромому ключей от ворот. Ива ничего этого не знала. Когда пропитанный горючим маслом снаряд упал по соседству с ее домом и Пергаментный квартал заполыхал, она опрометью бросилась в погреб. Уронила тяжелую крышку, шмыгнула за полки и съежилась. Зажала уши ладонями и зажмурилась, не желая ничего видеть и слышать. Над головой испуганно содрогалась земля, что-то бухало, словно великаны лупили по Рже огромными башмаками. Ива раскачивалась из стороны в сторону, мелко трясясь и скуля. Она не задавалась вопросами о том, уцелела ли ее родня и их книжная лавка. Она хотела стать одним из кирпичей в стене - таким же безмысленным и никому не нужным, в тупости своей не ведающим страха. Она не знала, сколько времени провела в подвальной темноте. Сквозь цепенящий ужас пробилось желание пить и есть. На ощупь она отыскала кувшин с забродившим вином и мешок вяленых яблок. Ива жевала, проваливалась в дремоту, наполненную огнем и вопящими демонами, и просыпалась, давясь криком. Не кричать, вот что было важно. Не кричать, иначе ее заметят. Найдут, выволокут из убежища и убьют. Сверху в подвал протекли тонкие струйки едкого дыма. Ива уползла в дальний угол, но вонь горящего дерева достала ее и там. Перекрытия над головой зловеще потрескивали, грозя вот-вот обрушиться. Оказавшись перед выбором: задохнуться или быть похороненной обломками собственного жилища, Ива отважилась высунуться наверх. В дом угодил снаряд из баллисты, разрушив второй этаж и опрокинув старое здание внутрь себя. Магазин сгорел, ветер теребил обугленные страницы разбросанных по двору книг. Ива выглянула на улицу, не признав знакомый с детства вид. Половина зданий в квартале исчезла. Уцелевшие стояли, накренившись и привалившись друг к другу, как пьяницы в праздничный день. Небо окрасилось в болезненно-желтый цвет и скукожилось. В воздухе кружил серый пепел и алые снежинки. Опускаясь на камни мостовой, они с тихим шипением растворяли булыжники. В дальнем конце аллеи яростно полыхало. Не привычным глазу оранжево-черным пламенем, а лиловым чародейским огнем. Посреди улицы билась запутавшаяся в постромках опрокинутой телеги лошадь. Она вытягивала шею и пронзительно ржала. Издалека долетал то отдалявшийся, то становившийся громче слаженный гул, слитный многоголосый вопль ужаса и гнева. Звук походил на стон самой земли, от него ломило в висках и сердце начинало колотиться с перебоями. Ива торчала посреди обезлюдевшего квартала, дрожа и не зная, что делать. Оставаться рядом с горящими домами опасно. Может, около магистрата ей посчастливится найти помощь? На перекрестке мимо, сломя голову, пробежал с десяток солдат в изодранных мундирах полка самообороны. Один на бегу проорал, что Пустынные ворота пали, враг ворвался в город. За отступающими с лязгом и топотом промчались всадники под желтым знаменем с черным силуэтом Хромого. Спасительная армия, на которую так рассчитывали осаждённые, не пришла. Их всех изловят и уничтожат. Лучше бы она угорела в подвале. Ива захныкала, размазывая слезы по лицу. Ноги подламывались, отупевший рассудок молчал. Она даже не могла заставить себя спрятаться в развалинах. Вечером на нее наткнулся отряд захватчиков, рыскавший в поисках трофеев, фуража и пленных. Иву не убили и не поколотили, просто сгребли за шиворот и велели шустро топать, куда велят. Угодивших в бредень общей облавы горожан, словно овец, сгоняли на пустырь в западной части города. Там выставили оцепление и приказали сидеть смирно, ожидая, когда у победителей найдется время заняться участью побежденных. За ночь Ива окоченела, к утру - проголодалась до урчания в желудке. Кричали и стонали раненые, прося воды. Голосили дети, плакали женщины. Вокруг шептались перепуганные люди. Твердили, мол, завтра Хромой прикажет убить всех пленных во имя Госпожи. Порхали слухи о том, якобы молодых и здоровых погонят в Чары, строить великую Башню. Кто-то клялся, будто своими ушами слышал - присягнувших Госпоже оставят в живых, но придется вступить в ее армию... Никто не собирался заботиться о пленных. Солдаты Хромого в ответ на расспросы огрызались и замахивались алебардами. Пошатываясь, Ива бродила по пустырю, убеждая себя, что все это - не кошмарный сон. У зазевавшегося старика она стянула кусок черствого хлеба, и тот с хриплым клекотом погнался за ней. Ива бросилась бежать. Мечась по пустырю, она выскочила к оцеплению. Гвардеец лениво заехал ей по ногам древком копья. Она не успела увернутьс