осполняющий тот явственный факт, что знаменосец давненько не занимался чем-то подобным. Но боги свидетели, как же это было хорошо. Не просто удачный перетрах, а нечто большее, лучшее, чему и названия-то так сразу не подберешь. Сладостное удовольствие, горчащее на языке и отдающееся болезненным нытьем под ложечкой. Процесс настойчиво требовал повторения, причем не раз, и не два, но всякий день - утром и вечером. Да не на скользкой траве под открытыми небом, а в нормальной постели со всеми удобствами. - Только не говори, что обучился этому в Отряде, - с трудом выговорил Илрайн, когда все закончилось. - Иначе мне придется срочно бросить службу и завербоваться к вам. Мурген сгреб разбросанную одежду в кучку и прилег на нее. Этот странный парень так ни разу и не вскрикнул, только приглушенно постанывал сквозь зубы. Голос у него не дрожал и не срывался, как у некоторых особо чувствительных адъютантов полковника. - Когда я был молод и глуп, у меня был друг, - негромко сказал Мурген. - Он был старше меня, но привязался ко мне, а я слишком много от него требовал. У моего друга была семья и обязанности, а еще вздорная родня, но мне-то было на все наплевать. Я не задумывался о последствиях. Сболтнул лишнего в дурной компании. Мой друг оказался за решеткой. В нашем городе были суровые нравы. Моего друга сослали на рудники, а я сбежал и вступил в Отряд. Спустя пару месяцев через город прошла армия Взятого. Больше там ничего нет. - Сочувствую. - Не стоит. Я сам был виноват. А может, никто не виноват. Просто так сложилось. Илрайн смотрел в спину знаменосца, тягостно сознавая, что любые приходящие ему на ум слова прозвучат на удивление глупо и неуместно. Предложить Мургену остаться в Чарах? Он дал присягу Черному Отряду и не изменит клятве лишь оттого, что славно повалялся с кем-то в траве. Да и в качестве кого он будет тут находиться - очередного порученца полковника Илрайна? Их и так набралось слишком много, давно пора выгнать половину взашей. Сказать Мургену, насколько он потрясающий? Попросить быть осторожнее? - Поэтому теперь ты стараешься избегать людей, - предположил Илрайн. - Я просто держусь от них подальше. Ни к кому не привязываюсь. Может, когда научусь отвечать не только за себя, но и за других, найду себе кого-нибудь. Или не найду, как получится. - Ты мог бы начать поиски прямо здесь, в Чарах, - рискнул полковник. - Нет, - спокойно ответил Мурген. - Завтра мы уйдем из Чар на юг, и ты это знаешь. Иначе и дальше бродил бы кругами, тоскливо зыркая. Никто из нас не вернется обратно. Я это знаю, потому что видел во сне. С той поры, как мы прятались на Равнине Страха, ко мне иногда приходят сны. О том, что будет или что может быть. Есть сны-призраки, а есть верные. Этот - верный. Поэтому я загадал: если ты опять придешь и заговоришь со мной, я соглашусь. Чтобы сохранить в памяти. Вместе со всем, что я видел - Башней, садами и рекой. Тобой, потому что больше мы не встретимся. Это будет первый и последний раз. Солнце ослепительно сверкнуло на полированных срезах Башни, вынудив Илрайна сморгнуть. - Ты что, веришь в сны? - Они сбываются, - пожал плечами Мурген. Наверное, он уже сожалел о мгновенном откровении и упрекал себя за излишнюю болтливость. Он снова уходил в себя, замыкая незримые двери и навешивая замки. Это было невыносимо. - Иди сюда. Обещаю, этот день ты не позабудешь. Отрядный колдун Одноглазый таскался по извилистым парковым дорожкам в поисках своего дружка и собутыльника Гоблина. Одноглазый жаждал общения, а именно - поделиться планами на выданное трехмесячное жалованье. Планы, правда, были простыми и безыскусными, включая помимо прочего визит в трактир, смазливых девиц и десяток партий в тонк. Слуха Одноглазого коснулись некие любопытные звуки, летевшие из-за кустов. Старый колдун сошел с дорожки и, помогая себе палкой и волшебством, почти беззвучно просочился сквозь заросли. Увидел черный обелиск внизу, склон холма и парочку, поглощенную древнейшим на земле занятием. Одноглазый фыркнул, хмыкнул, вспомнил молодые годы. Всмотревшись, он с удивлением признал в коротко стриженной и атлетически сложенной красотке, что лихо скакала верхом без седла, отрядного знаменосца. Валявшийся на земле и порыкивавший от удовольствия парень, которого объезжал Мурген, как две капли воды смахивал на имперского полковника из приближенных Госпожи. Вот он с усилием выгнулся, часто и хрипло дыша, забился, как вытянутая на берег рыба, хватая Мургена за руки и притягивая к себе. Тот не вырывался, резко и сильно двигая бедрами. Похрюкивая, Одноглазый упятился в спасительные кусты. Мурген уже взрослый пацан и в силах решить, как распорядиться своей задницей. Раз ему вздумалось таким образом распрощаться с Империей - пусть его развлекается. Потом Одноглазый почувствовал несвойственный ему прилив великодушия. Пожалуй, никому не стоит знать об этом. Ни Капитану, ни уж тем более Гоблину. Нечего отравлять мальцу жизнь гнусными намеками. Один раз по торжественному случаю - не считается, все мы были молодыми. Надо бы озаботиться, чтоб ни одной живой душе не пришло в голову сунуться в эту часть парка.