В какой-то миг мне захотелось включить ее, чтобы тихие волны разноцветных стазисных снов унесли меня прочь от кошмаров, от ужаса пропущенных лет и от того, кто охотился за мной. Только страх быть похищенной во время стазиса удержал меня от нажатия кнопки активации. Поэтому я свернулась клубочком на гладких шелковых подушках и укрылась пыльным пальто, которое совсем недавно приняла за нападавшего.
Всепроникающий холод подземелья начал медленно просачиваться в мои кости. Я потерлась щекой о мягкую подушку и глубоко вдохнула нежный запах стазисных препаратов. Видимо, они потихоньку начали действовать на меня. Постепенно животный ужас отступил, и я стала впадать в полубессознательный ступор, напоминавший начальную стадию стазиса. Меня вывел из него звонок сотового, резко пропищавший в кромешной тьме. Голофон висел у меня на шее, я нащупала его и нажала кнопку приема.
Звонила Патти. Перед моими глазами появилась голограмма ее безупречно причесанной головки с брезгливо искривленными губами.
— Где ты прячешься? — грозно спросила Патти. — Ты знаешь, что натворила твоя негодная собака? Когда уходишь из дома, отводи ее на площадку для домашних животных, в противном случае я отправлю твою собаку туда, откуда ее прислали! Я не желаю терпеть подобного безобразия!
— Что случилось с Завьером?
— Он ненормальный! Он сожрал твою зеленую краску и разгромил всю студию! Единственное утешение, что это была не моя гостиная. Немедленно возвращайся и изволь привести все в порядок перед уходом в школу, иначе я не посмотрю на контракт и придумаю тебе какое-нибудь наказание!
— Я сейчас буду, — ответила я, нажимая на отбой. Сбросив пальто, я помчалась к лифту. Все страхи исчезли. Остаточные стазисные препараты притупили активность рецепторов, я больше ничего не чувствовала. Это оказалось как нельзя кстати, иначе, боюсь, я бы так и осталась в подвале, дрожа от страха и лепеча бессвязный бред. Я задумчиво побарабанила пальцами по двери лифта. Что Патти имела в виду, когда сказала: «Я не посмотрю на контракт!»
Когда я вернулась, Патти орала на Завьера, прятавшегося под моим столом. Студия была полностью разгромлена. К сожалению, Завьер явно приложил лапу к царящему кругом хаосу. По всему полу виднелись зеленые собачьи следы и безобразные кляксы, а тюбик краски, брошенный мною на полу, был теперь наполовину изжеван, отчего благородная светлая морда Завьера покрылась зелеными подтеками. Пролитая вода, смешанная с краской, расцветила паркет зыбкими изумрудными архипелагами. Картину довершали разноцветные пятна размякших от воды мелков, которые оставалось теперь только выбросить. Патти держалась в сторонке, стараясь не запачкать свои стильные туфли.
— Явилась! — воскликнула она, увидев меня. — Убери все это перед школой. А когда куда-нибудь уходишь, уводи из дома эту паршивую собаку. Как тебе могло прийти в голову оставить ее здесь?
— Да, Патти, — послушно ответила я. Потом открыла было рот, чтобы рассказать ей о событиях прошлой ночи, но Патти уже повернулась ко мне спиной, и я не смогла придумать, с чего начать разговор.
После того как Патти ушла, я попыталась выманить Завьера из-под стола. Сначала он ни за что не хотел вылезать. Потом, убедившись, что в комнате больше никого нет, мой афган поспешно вскочил и, поскуливая, выполз ко мне. Было очевидно, что у него что-то болит.
Я быстро вытащила сотовый и нажала кнопку информации.
— Меня зовут Халли, я ваш информационный оператор, — представилась красивая голографическая женщина, прежде чем поинтересоваться, чем она может мне сегодня помочь. Я попросила дать мне список местных ветеринарных клиник.
Одна из клиник, бодро перечисленных Халли, имела то же название, что и центр ухода, в который мне нужно было регулярно возить Завьера. Я попросила оператора соединить меня с этой клиникой, и через несколько минут передо мной возникло изображение ухоженной дамочки из регистратуры.
— Моя собака… она пострадала, — сказала я.
— Вы хотите записаться на прием? — спросила секретарша.
— Не знаю, — растерянно пробормотала я. — Понимаете, у меня очень мало времени до начала уроков. Я думала, что моя собака записана на регулярные визиты к вашим парикмахерам. Ее зовут Легконогий Бегун Пустыни.
— Ну, конечно! — расплылась в улыбке секретарша. — Легконогий Бегун — один из наших самых престижных клиентов. Если вас не затруднит завезти его к нам перед школой, мы с радостью возьмем на себя все остальное.
— Что значит — престижный клиент? — спросила я.
— Все посещения и процедуры, необходимые Легконогому Бегуну, заранее оплачены и одобрены. Вам нужно лишь привезти его к нам, а мы позвоним вам, как только проведем полное обследование и выясним, есть ли повод для беспокойства.
— Спасибо, — поблагодарила я и отсоединилась.
Было совершенно очевидно, что до начала занятий я никак не успею и убраться в студии, и завезти Завьера в клинику. Поэтому я ограничилась тем, что выудила из аквариума часы (которые, к счастью, не казнили током ни одну из моих рыбок) и заперла дверь в студию, чтобы Патти не видела царящего там разгрома. Быстро переодевшись в форму, я повела Завьера в лимо-ялик. Забравшись внутрь, я приказала ялику везти нас в клинику.
Ксавьер перепачкал зеленой краской все сиденья ялика и мою школьную форму, но мне было наплевать. Я крепко-крепко обнимала его за шею. Он стонал и поскуливал, но все равно нежно лизал меня в лицо. Когда мы добрались до клиники, Завьеру стало хуже и мне пришлось на руках донести его до стойки.
— Ох, бедняжка! — сказала секретарша. — Не сомневайтесь, вы оставляете Легконогого Бегуна в надежных руках. Мы позаботимся о нем.
— Я назвала его Завьером, — сообщила я.
— Прекрасно, я сделаю пометку в наших бумагах, — ответила секретарша и, с легкостью подхватив огромную собаку на руки, понесла ее куда-то за стойку. Здесь она передала моего Завьера мужчине в синей униформе. Я была искренне поражена. Девушка оказалась намного сильнее, чем можно было предположить по ее виду. Более того, непрактичность ее изящного жакета тоже оказалась обманчивой, я убедилась в этом, когда секретарша без труда стерла с него потеки зеленой краски обычным бумажным полотенцем.
— Мне очень нравится ваш пиджак, — сказала я, сообразив, что беззастенчиво разглядываю ее.
— Пластифицированный лен, — невозмутимо ответила секретарша. — В ветеринарной клинике приходится носить практичную одежду. Но вернемся к вашей собаке. Что с ней не так, помимо состояния шерсти, разумеется?
— Он сожрал тюбик масляной краски, — ответила я. — Думаю, краска была нетоксичная. Больше я ничего не знаю, но мне кажется, у него что-то болит.
— Очень хорошо, мы проверим его организм на наличие токсинов, а затем позвоним вам и скажем, удалось ли обнаружить что-либо заслуживающее внимания. Как вы его назвали?
— Завьер, — ответила я и произнесла это имя по буквам. Девушка сделала запись в настольном экране и заверила меня в том, что о собаке как следует позаботятся. У меня слегка отлегло от сердца, и я со спокойной душой отправилась в школу. Воспоминания о светящемся человеке я надежно спрятала за постстазисной апатией, решив вернуться к ним не раньше, чем найду в себе достаточно сил.
Брэндан ждал меня во дворе.
— Все небесно! — объявил он, выхватывая у меня из рук ноутскрин. Несколько раз прикоснувшись к экрану, он вернул его мне и показал новое расписание. — Вот смотри: история, четвертый период, преподаватель — мистер Койлер. Нам пришлось заодно перевести тебя с классиков на романтиков по английской литературе. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Нет, что ты, это замечательно! — ответила я. Оказывается, Брэн одним махом решил сразу две проблемы вместо одной: мне приходилось постоянно сдерживать желание сообщить преподавательнице английского о том, что я не имею ни малейшего представления обо всех этих так называемых великих писателях рубежа веков. Я не хотела обижать ее.