Дядько Саша — мужик лет тридцати — жил в Городе с позапрошлого года, но староста по-прежнему относился к нему с плохо скрываемым недоверием — все-таки мужик был из староверов. В лоно Господа-Аллаха его мулла-батюшка привел. Народу в Городе раз, два — и обчелся, каждые рабочие руки на счету.
Дядько Саша от армии ушел, поскольку светило ему гоу-гоу на северо-восток с тамошними хунхузами за Эко-терем-бург воевать. Вот и дернул он прямиком из города Полевского на юг, ближе к пустыне. Оно конечно, как говорит присказка: «Москва и с Китая дань берет», — за Сургут, за нефть. Да только дикий там народ, хунхузы, одно слово. Им и Пекин-то, считай, не указ, сами промышляют, бандиты…
А в Полевском мэр-бай крут! Ему и на восток, и на север двигать хочется, земли прибирать. Ему сами хунхузы-лошадники из диких степей северных, тянущихся аж до леса у самого Ивделя, дань платят! У него в армии не отъешься — сплошь походы да вылазки. Вот и сделал дядько Саша вместо северо-востока гоу-гоу на юг, в пустыню. И в Городе прижился под крылом Веры-Истины.
Человек нетерпеливо повторил вопрос. Лица его не было видно за блестящим щитком шлема, но, судя по тому, что автомат он держал у бедра, Егор понял, что уж его-то СЦН в полном порядке и мужик четко видит на экране щитка красную точку где-нибудь на переносице Егора… туда-то он пулю и всадит, только на курок нажми. «В пустыне в плен не берут!» — вспомнились слова отца.
— Не понимаю я, — отчаянно сказал он и оглянулся.
Поднять руку и активировать ларинги на режим переводчика было страшно. Дернешь рукой — тут тебе и прилетит гостинец…
Никого вокруг не было. Однако кто его знает, сколько еще солдат прячется за стеной? И чего им надо? Дезертиры, что ли? Так, вроде, вокруг грабить толком нечего…
— О, по-русски говоришь? — обрадовался человек. — Старовер? Лунатик… то есть, мусульманин? Или христианин-крестоносец?
— У нас Вера-Истина, — мрачно сказал Егор. Ствол все еще, как припаянный, смотрел ему в лицо. — Мы во единого Господа-Аллаха веруем. А вы сами кто?
— Автомат за спину закинь! Руки покажи! «Глушилки» есть?
— Нет.
— Ну ладно, — весело сказал человек, и щиток его шлема с жужжанием открыл мокрое от пота лицо. — Мы тоже пребываем в лоне святой Веры-Истины, да славится Господь-Аллах и все присные его! Мы тут кругаля дали… не то чтобы заблудились, просто нам нужно здесь где-нибудь перекантоваться денька три-четыре.
Из-за стены выдвинулся второй человек. Тот, видно, уже снял шлем. Мокрая жидкая шевелюра прилипла к розовому черепу. Человек был белобрыс, краснолиц и мрачен.
— Чего ты с ним возишься, Зия? — недовольно сказал он. — Напугал ребенка до полусмерти.
— Не испугался он, — возразил Зия, стаскивая шлем и блестя круглой лысиной. — Он сам кого хошь напугает. Вон, смотри, как вызверился… орел! Того и гляди, того… пальнет с перепугу. Как там это… в старой армейской песенке поется?
И веселый Зия вдруг, ни с того ни с сего, запел высоким жалобным голосом. Ну чисто файл с песнями на компе заиграл:
…да не будет он назван! Или все-таки ты испугался? — засмеялся Зия.
— Да не испугался я! — возмутился Егор. — Это вы сами меня испугались… вначале.
Страх действительно прошел. Было любопытно и немного тревожно. До чего же странные люди нынче по пескам ходят! На шатуна не похож. Тот бы давно уже Егоров труп обшаривал, да разделывал.
— Ну может, и испугались, — спокойно сказал белобрысый. — Мало ли кто тут шныряет? Места, прямо скажем, дикие. А ты каслинский?
— Чего?
— Отсюда, говорю? Из Каслей?
Чудно он это название выговаривал… с ударением на первый слог! Ну, сразу видно, издалека пришли, даже говорить правильно не могут.
— Нет, я из Города.
— А название у города есть или так… в беззаконии пребываете?
— Город, и всё… что его называть… вон в той стороне, если Иртяш-озеро по левой стороне обойти. Полдня ходьбы, если все спокойно.
— А напрямую? — спросил Зия.
— Напрямую через Иртяш можно и в грязи сгинуть, — сказал Егор. — Корка подломится — так и ухнете в трясину.
— Видимо, ваш Город аккурат на месте бывшего Озерска… московская карта, черт, говно! Мэр-бай у вас есть? А-а… староста… Это хорошо, что староста. С бородой, поди, до пояса, а? Ну-ну, не напрягайся ты так! Я шучу. Шутник я такой, понимаешь? «Юмора шутка — передышки минутка», — как армейские говорят. Слушай, Савва, хватит нам парня пытать, дунем палатку — ну его все на хрен, отдохнем часок-другой?